Николай Прокудин - Панджшерский узник

Пока Саид завтракал в столовой, многоместную палату старательно и очень тщательно убрали санитарки.

Он сидел с книгой у окна, когда дверь распахнулась и на пороге появился улыбающийся Кравченко в накинутом на плечи белом халате. Подполковник размашистыми шагами пересек палату и без лишних разговоров обнял своего солдата, прижав к широкой груди. От него хорошо пахло одеколоном.

Затем отстранил его от себя и стал с улыбкой внимательно разглядывать подчиненного, только что не крутил и не осматривал со всех сторон.

— Ну, как ты здесь? — спросил он, наконец отпуская солдата и садясь рядом с ним на второй стул. — Очухался? Вижу, слегка раздобрел.

— Да, сейчас вроде бы все хорошо, — улыбнулся Саид, которому было очень приятно, что Кравченко к нему приехал, что помнит о нем. Да и скучно ему тут было одному, если уж говорить честно.

— Раз тебе сейчас хорошо — то это замечательно, — повторил эхом Кравченко чуть грустным голосом, но потом, встрепенувшись, снова бодро заговорил: — Я всю твою историю болезни выучил, знаю. Справки наводил, доктора докладывали все обстоятельно и в деталях. Ты молодец, Азизов, теперь пойдешь на поправку.

— Товарищ подполковник… — Саид замялся и даже отчего-то покосился на входную дверь. — Скажите, теперь меня комиссуют? Да?

— Ну, есть такое положение. Все зависит от тебя. А что? — Взгляд у Кравченко был какой-то странный, испытующий.

— А вы можете мне помочь, ну, хоть подсказать, куда обращаться, чтобы не комиссовали.

— Зачем, чудак-человек? — удивился подполковник. — Возвращайся домой! Женись, учись…

— Я хочу вернуться туда.

— За реку? — серьезно спросил Кравченко, используя жаргон «афганцев», тех, кто служил в составе ОКСВА (ограниченного контингента советских войск в Афганистане). — Зачем?

— Зачем? Долг у меня там. Личный. Во-первых, я так и не спас наших ребят, которые находились в той тюрьме. Их ведь вывезли куда-то! И я слышал, что никто не знает, что с ними стало.

— Да, не знаем пока. Есть отрывочные сведения, что они где-то в лагере на границе с Пакистаном или вообще в Пакистане. Много кто еще остается в плену у моджахедов. Твоей вины в том, что их не спасли, нет!

— Есть еще долг, — продолжал Саид. — Вы с прапорщиком Рахманкуловым меня за старшего оставили в миссии, а я не справился. На моих глазах в Пишгоре погиб мой друг Сархат Таджибеев.

— Вы все там должны были погибнуть. Чудо, что ты остался жив! Это все не зависело ни от тебя, ни от кого другого…

— Да, не зависело! — воскликнул с болью Саид. — Зависело от одного человека — Имануло его зовут. Он там ходил в форме лейтенанта афганской армии, а на самом деле оказался врагом. Это его рук дело, все эти расстрелянные и замученные. Я вам признаюсь, если интересно…

— Что? Говори, Саид…

— Есть еще одно дело, еще одна беда, которая со мной на всю жизнь останется. Тот третий солдат, что со мной был, Рахимов его фамилия… Такое совпадение редко в жизни бывает, но у нас случилось. Я на гражданке был влюблен в девушку из горного аула. А она по согласию родителей должна была выйти за Рахимова. Я узнал об этом прямо перед тем, как уйти в армию. Случайно узнал… И надо же было попасть служить вместе с ним! Он был ее женихом… Я не сберег его! Рахимова убили на моих глазах. Шальная пуля. Случайность. Но его убили, а я выжил! И получается, что как будто бы я специально место себе освободил.

— Не болтай глупостей! — хмуро перебил его Кравченко. — Ты что? Разве можно такое говорить? Ты сделал все что мог, и даже больше. Твои друзья, земляки твои погибли, а ты выжил. Сообщил о тюрьме! И никто ни в чем не виноват. Война, сынок, понимаешь, война! И на ней гибнут хорошие ребята. А те, кто выжил, обязаны жить. И все! Давай поговорим о главном на сегодня. С минуты на минуту у тебя будут гости. Важные гости — у тебя сегодня торжество. Потом о Пешгоре еще раз поговорим.

— Какое торжество, какие гости? — опешил Азизов.

И тут в коридоре послышались гулкие шаги, какие-то голоса. Это не было похоже на привычную тишину госпиталя, тем более хирургического отделения, где большая часть пациентов — лежачие.

Саид озабоченно посмотрел на дверь, а Кравченко продолжал сидеть, загадочно улыбаясь.

Дверь широко распахнулась, и в палату степенно вошли вместе с начальником госпиталя и врачами какие-то военные в наброшенных на кители белых халатах.

Кравченко поднялся, вытянулся в струнку, отошел в сторону.

— Ну, вот он, ваш герой, — с улыбкой похлопал Азизова по плечу начальник госпиталя.