Николай Прокудин - Панджшерский узник

Когда охранники стали выкрикивать команды и поднимать пленников, Саид тихо сказал «прости» и с трудом поднялся на затекших от долгого сидения ногах. Голова закружилась, но он устоял. Не поднялось с земли на этой ночной стоянке человек двадцать. Колонну довольно быстро построили и повели дальше, двое охранников остались и стали обходить тела. Иногда они стреляли, когда не было уверенности, что перед ними мертвец…

Майор Наджраб пришел в Пишгор к вечеру вместе со своим отрядом «аистов». Он шел по городку, хмуро разглядывая следы утреннего боя. Возле выломанных ворот миссии русского советника он остановился. Имануло с двумя помощниками обшаривали дома миссии. Майор вошел во двор и покосился на подбитый бронетранспортер, который явно тягачом вытаскивали из ворот. Одна стена частично была разрушена, и один из домов тоже был сильно поврежден. Имануло повернулся к майору.

— Что с русскими? — спросил Наджраб.

— Почему тебя заботит их судьба? Они враги, и я поступил с ними так, как поступают с врагом.

— Ты отчего-то зол, Мансур, — покачал майор головой и пнул ногой вдрызг распоротый пулями мешок, когда-то наполненный песком. — Русские хорошо сражались? У тебя большие потери?

— Они не русские, они — таджики.

— Вот отчего злость, — усмехнулся Наджраб. — Ты решил, что голос крови заставит их сдаться, а они дрались, как львы, до последнего. Не надо думать за противника, так недолго и ошибиться. Можно догадываться о его настроении и намерениях, но приписывать ему твое мировоззрение неправильно. Так что с русскими таджиками?

Имануло повернулся и посмотрел на инструктора. Майор упорно называл русскими даже тех, кто не был русским по крови, а просто был гражданином СССР.

«Что он хотел этим сказать? Пытается напомнить, что таджики — чужие в Афганистане? Очередной плевок в душу, что это земля пуштунов?» — подумал он.

— Я был у Ахмад Шаха, — сказал Наджраб. — Объяснил ему ситуацию с неожиданным мятежом здесь. Думаю, он мне поверил. Теперь он перекроет перевалы и не пропустит сюда помощь. Но тебе лучше уходить сейчас.

— Ахмад Шах недоволен? — улыбнулся Имануло. — Он всегда недоволен, когда дела идут не по его планам. Но он мне не хозяин! Я воюю со своим отрядом не хуже! Я уйду сегодня. Но не потому, что боюсь шурави или гнева Ахмад Шаха. Я свое дело сделал, и лучше никому не знать, что это моих рук дело. Пусть думают, что это сделал Ахмад Шах. Я позабочусь, чтобы не осталось свидетелей…

— Ну да, мы знаем, что ты великий и храбрый воин! — кивнул майор. — А чтобы репутация Ахмад Шаха сильно пошатнулась, надо навести русских на него. Подбрось под обгоревший БТР документы бойца из отряда Масуда. А какие-то документы в домике шурави удалось найти? У меня есть основания предполагать, что русские замыслили очередную операцию в Панджшере.

— Откуда такие сведения?

— Донесение из Кабула. Русские усиленно минируют тропы на границе, чтобы моджахеды не смогли отойти на запасные базы. Да и они в последнее время очень заинтересовались нашими учебно-тренировочными лагерями. Боюсь, пронюхали, что к нам прибыли парни из ЦРУ и китайцы…

Первое, что увидел Азизов, это длинные террасы, опоясывающие склоны горы Мадабай. Колонна стала подниматься вверх. Многие раненые были не в состоянии преодолеть подъем, и душманы начали активнее избивать остальных, чтобы те помогали особенно обессиленным. Толпа пленных уже не шла, а ползла вверх. Дошли!

Саид заметил, что их начали делить на группы, вытаскивать из колонны и уводить в сторону, заставляя спускаться в какие-то ямы — зинданы. Эти зинданы накрывали деревянными щитами, приваливали камнями.

Вот группу примерно из сорока человек загнали в пещеру — своеобразную средневековую мрачную камеру. Рядом виднелись еще такие же камеры-пещеры. В одну из пещер загнали и группу Азизова.

Саид без сил рухнул на землю. Рука опять начала болеть, появился озноб, он понял, что рана воспаляется, наступает лихорадка. Если так дело пойдет дальше, он просто умрет от заражения крови. Облизнув пересохшие губы, Саид прислонился к каменной стене и прижался к ней лбом. Камень был прохладным. Очень хотелось пить, и он стал трогать холодный камень губами, но от жажды это не спасло. На душе было тоскливо и одиноко.

— Куда я их загоню? — раздался неподалеку голос. — У меня и так все переполнено.

— Значит, у тебя много лишних! — резко ответил второй голос, который показался Азизову знакомым. — А это что за палатки?