Владимир Гриньков - Президент не может умереть

— Сейчас он на все согласен, — пробурчал Генеральный и одышливо закашлялся. — Ладно, завтра попробуем поставить вопрос. Вот только успеем ли? Не сковырнут они его прежде, чем танки туда доплывут?

— До этого не дойдет. — Шеф следил, чтобы его голос звучал бодро. — Мы за ситуацией приглядываем.

— Приглядываем… А вот шлепнут они его — и что?

— Я уже распорядился, чтобы подготовили группу специалистов по личной охране. На днях вылетают в Джебрай. Кроме того, Фархаду подыскали двойника.

— Двойника? — удивился Генеральный, слегка подавшись корпусом вперед.

— Именно. Из наших, посольских. Работал переводчиком по линии МИДа.

— И какова же его задача?

— Заменять президента во время протокольных мероприятий и массовых манифестаций.

Генеральный поморщился, пожевал губами и наконец прогудел под нос:

— Не очень мне это нравится, а?

— С этим придется смириться, — сказал Шеф твердо.

— Ты полагаешь?

— Да. Джебрай крайне важен для нас. Если мы лишимся Фархада, туда придут американцы.

Генеральный надул щеки, выдохнул.

— Ладно, будь по-твоему, — сказал он наконец. — Но на Политбюро о двойнике помалкивай — дурацкая какая-то история.

Шеф молча кивнул.

— Так ты считаешь, реальной замены Фархаду нет? — вспомнил Генеральный.

— Нет. В его окружении я не вижу никого, кто мог бы заменить Фархада. Правда, Бахир, его министр обороны…

Шеф замолчал, вспоминая.

— Что же министр? — поторопил Генеральный.

— Мне показалось, что Фархад его серьезно опасается.

— Почему?

— Министр ведет свою игру — очень осторожную, но небездарную, — в ожидании момента, когда Фархад дрогнет.

— И тогда?

— Бахир станет президентом страны.

— А Фархад?

— Если Бахир станет президентом, Фархад станет трупом. — Шеф развел руками. — Простые нравы.

Повязки сняли спустя четыре дня после операции. Сулеми привел врача, распорядился:

— Снимайте бинты! Пора.

Косметолог склонился над пациентом, почтительно спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Благодарение Аллаху!

Прикосновения его рук были почти неощутимы.

— Теперь я наконец-то вернусь домой.

— Почему? — спросил Хомутов.

— Все эти дни меня не выпускали из дворца.

Хомутов повернул голову и вопросительно взглянул на Сулеми. Тот пожал плечами:

— Необходимость.

Косметолог осторожно потянул пинцетом полоску марли.

— Ваша семья обеспокоена, наверное? — поинтересовался Хомутов.

Собеседник печально улыбнулся.

— Да, видимо, так.

— У вас большая семья?

— Шестеро.

— Шестеро детей?

— Нет, детей пятеро и жена.

Врач покончил с повязкой и отстранился, всматриваясь в черты лица Хомутова. Сулеми сделал шаг, встал за спиной врача.

— Ну как? — спросил Хомутов. Голос его почему-то дрогнул.

— Вот здесь. — Сулеми указал. — Странная складка…

— Она разгладится, — пообещал косметолог, легко касаясь кожи кончиками пальцев, словно это была податливая глина. — Несколько дней, самое большое — неделя, и ее не станет.

— То есть новое хирургическое вмешательство не потребуется? — уточнил Сулеми.

— Нет.

— Так как? — повторил свой вопрос Хомутов.

— Полного сходства нет, — сказал Сулеми, мгновение подумал и повернулся к врачу.

Тот по-прежнему вглядывался в лицо Хомутова, словно скульптор, завершающий работу над новым творением.

— Действительно, нет, — согласился косметолог. — И знаете, почему?

Он повернулся к Сулеми.

— Усы. Важнейшая деталь, без которой нельзя.

— Посмотрим, — буркнул Сулеми.

Он извлек из кармана пластиковый пакет и вытряхнул на руку темную ленточку усов — из тех, что используют театральные гримеры, затем наклонился над Хомутовым, наклеил ее и отступил на шаг.

Воцарилась тишина. Было слышно, как за окном, во внутреннем дворе, кто-то из обслуги метет брусчатку.

— А теперь? — спросил косметолог у Сулеми.

Тот потрясенно молчал.

Хомутов не выдержал и подошел к зеркалу. Оттуда взглянул на него президент Фархад. Черные, с легким прищуром глаза, смоляные усы, скрывающие верхнюю губу…

— Похож, — смог наконец выговорить Сулеми.

Хомутов провел ладонью по лицу, у него было такое чувство, что на нем маска — потяни, и она сползет, открывая истинный облик. Но маску снять не удавалось, и тогда он сорвал усы — поспешно, словно боялся, что они пристанут намертво, и вдруг увидел себя прежним, только прищур глаз оставался президентский. Хомутов нервно рассмеялся и пробормотал: