Валерий Примост - Приднестровский беспредел

— Да с чего вы взяли, что они там закрепились?! — набычился командир ополченцев. — Их всего-то была неполная сотня. А огонь знаете какой был? Румыны всех перещелкали у заграждений, да и дело с концом, потому и стрельба стихла… — он покачал головой. — Нет, мужики, вы мне пойте, что хотите, а я своих людей на верную смерть не пошлю…

Лобода, пожилой крупный казак в полевой форме, во время спора молчал, хмыкая в пышные ржаные усы, только раз за разом прикладывался к биноклю. Потом, когда казаки, кажется, потеряли надежду уговорить Іомандира ополченцев, Лобода протянул тому бинокль.

— На, посмотри.

— Куда? — недовольно взглянул на него тот.

— На город, куда ж еще?

Командир ополченцев недовольно пожал плечами, мол, хера там еще смотреть, но бинокль взял.

— Е-елочки точеные, — протянул он через несколько секунд, не отрываясь от окуляров. — А ведь точно, вон на той стороне казачье в фуражках шляется…

— Ага! — зашумели казаки. — А мы что говорили? А ты — перещелкали, перещелкали!.. Так что, поведешь людей на тот берег?

— А чего с вами сделаешь? Поведу. Раз есть куда.

— Казаки пойдут сзади, сказал с расстановкой Лобода. И пояснил: — А то знаю я твоих вояк.

— Чего это сзади? — встрепенулся командир.

— Увидишь, чего…

…Ополченцы пошли на правый берег по железнодорожному мосту, проложенному бок о бок с автомобильным. Большинство из них было необстреляно, и они держались так, что с первых же метров стало понятно, что при переходе возникнут большие трудности.

Видно, заметив движущихся по мосту солдат, румыны с дальних позиций открыли огонь. Огонь этот, слабый и малоприцельный, не мог нанести ополченцам сколько-нибудь значительного ущерба, но они об этом не знали.

Они — на собственной шкуре и все сразу — прочувствовали животный страх человека, бегущего навстречу смерти по открытой местности. Они, что-то крича, ломились вперед нестройной толпой, спотыкались, сталкивались, то и дело падали, и идущим сзади казакам приходилось их поднимать, приводить в чувство и вести дальше.

— Они бежали по мосту, запинаясь о шпалы, и каски сползали им на глаза, закрывая весь белый свет, и тогда они начинали стрелять. Они палили веером перед собой, совершенно не заботясь о том, куда уходят пули, и жали на курок еще долго после того, как рожок пустел.

— Теперь понял, дядя, почему мы сзади пошли? — с нехорошей усмешкой спросил у командира ополченцев Лобода, когда они уже приближались к правому берегу.

— Понял-понял, — угрюмо кивнул тот — Только теперь я еще знаешь что понял? Что мне все же ни в коем случае нельзя было вести своих людей через мост.

— Почему это?

— Потому что пока еще они не солдаты. Они — пушечное мясо. Стадо, обыкновенное стадо, которое вы, казаки, перегоняете через реку. Я же их на убой повел, понимаешь?.. — он мрачно сплюнул. — Так-то, господа казаки…

…Не потеряв ни единого человека, ополченцы перешли на правый берег и заняли оборону рядом с остатками казачьей сводной сотни и потрепанным подразделением бендерских милиционеров.

Потом, ближе к вечеру, с левого берега начали подтягиваться остальные резервы. К ночи ожидали начала выступления на горисполком.

Хрр-хрр, хрр-хрр… Они шли по пустому городу, и битое стекло хрустело под их сапогами. Было почти совсем темно, только кое-где бледно светились осколки электрического света. Улицы словно вымерли — ни людей, ни кошек, ни собак; это был Город Мертвых, некрополь, где бок о бок с солнцем был погребен мир.

Хрр-хрр, хрр-хрр… Они шли вперед, все больше увязая в густой, осязаемой наощупь тишине. Изредка кто-то из них покашливал или взбрасывал автомат на плече — не потому, что это было нужно, а просто затем, чтобы не захлебнуться в молчании города.

Хрр-хрр, хрр-хрр… Их было много, вооруженных молчаливых, сосредоточенных людей. Темным монолитным потоком они текли куда-то в непроглядную ночь, и только несколько человек впереди знали, куда надо идти. Пропади, умри, погибни сейчас эти несколько человек, и колонна закружится бестолково по безликому лабиринту черных улиц, как обезглавленный червь, тыкаясь в тупики, крутясь по переулкам, останавливаясь и снова двигаясь в путь, оставляя за собой широкую влажную полосу багровой слизи.

Они шли вперед, как процессия брейгелевских слепых, и там, за этой бесконечной темнотой, их ждал глубокий ров, наполненный пламенем и смертью. Они шли вперед, счастливчики плечом к плечу с теми, пули для которых уже дремали в чьих-то лентах и рожках. Но к счастью, никто из них не знал своей судьбы, и они шли вперед одной колонной, вместе, как равные.