Валерий Примост - Приднестровский беспредел

Их было четверо — Саша, Миха, Нинзя и Борода. Они аккуратно подобрались к капониру и осмотрелись. Внутри земляного мешка была полнейшая темнота и тишина. Наверное, часовой просто спал. В окопах тоже было все спокойно. За траншеями, чуть дальше, возвышались черными массивными силуэтами без единого огонька какие-то недостроенные здания.

«Я, конечно, не такой уж спец, — подумал Миха, с подозрением оглядываясь по сторонам, — но только что-то уж очень тихо вокруг. Как-то даже слишком…» В этот момент какой-то резкий, непонятный звук донесся со стороны недостроенных зданий. «Шатуны» автоматически глянули в ту сторону, и им в глаза ударил ослепляюще яркий свет мощного прожектора.

«Еб…» — только и успел подумать Миха, сослепу кидаясь в сторону. Он ничего не видел, впрочем, как и остальные «шатуны». Прожектор ослепил их совершенно. Вслед за этим в румынских окопах раздались слова команды, и мрак с громким сухим стуком прорезали нити трассеров. Ожил даже капонир. В его пасти неожиданно вспыхнули гороховые извержения автоматных очередей, и град пуль брызнул в сторону «шатунов». Миха кое-как разглядел это сквозь аритмичные яркие вспышки в глазах, лихорадочно и бестолково уползая куда-то в темноту.

Надо было уходить. Срочно. Их наверняка ждали и хорошо подготовились. По крайней мере, начало оказалось впечатляющим.

Миха полз, пока не стал видеть получше. Тогда он остановился и огляделся по сторонам. Румыны по-прежнему вели массированный огонь по всей линии, совершенно не жалея боеприпасов. Особенно надрывались ублюдки в капонире. Луч прожектора шарил по земле, ища цели и иногда на несколько секунд останавливаясь на подозрительных с точки зрения «осветителя» объектах на почве. Сепаратисты, позависав несколько минут, в конце концов затарабанили в ответ. «Шатунов» нигде не было видно.

Положение было — хуже не придумаешь. Лежишь в кромешной темноте между двумя линиями окопов, на открытом пространстве шириной метров сто — сто пятьдесят, а вокруг тебя — сплошной ураган огня, слепящий вихрь, который окружил тебя со всех сторон и не дает никакой возможности не то, что куда-то продвигаться, а просто перевести дух. Да еще этот прожектор, который рыскает в неприятной близости от тебя и, глядишь, вот-вот накроет тебя светящейся накидкой, которую немедленно вслед за этим изрешетят румынские пули. И вокруг — никого, ни одной живой души. Тут уж никто на помощь не прийдет. Тут уж сам выбирайся, братишка!

Миха немного прополз куда-то, потом остановился. Из-за мельтешащего перед глазами прожектора и всех этих бесконечных автоматных и пулеметных вспышек сориентироваться было совершенно невозможно. Миха раздраженно выругался, поднял автомат и выстрелил в прожектор. Насколько большую ошибку он сделал, Миха понял почти немедленно: как следует прицелиться в слепяще яркий прожектор было невозможно, поэтому он промазал; но зато вспышки его выстрелов в самой середине темного массива между двумя огненными линиями сразу же засек «осветитель» со своего здания. Засек и немедленно нацелил на эти вспышки свой прожектор. Миха, ослепленный вторично, снова кинулся, очертя голову, в сторону, в спасительную темноту. На этот раз он не совсем успел: упав на землю, Миха почувствовал острую боль в «невезучей» ноге, той самой, которую в армии жестоко сломали ломом. Сейчас было такое ощущение, будто в ногу воткнули тупой, раскаленный на огне стержень.

Миха застонал, лежа на боку, подтянул к животу поврежденную ногу и принялся рвать из-под маскхалата футболку. Это было очень трудно сделать: над самой макушкой то и дело свистели пули. Все же Михе кое как удалось перемотать рану, и он лежал минут десять, чтобы перевести дух и поднабраться сил.

В конце концов огонь немного ослабел, и Миха пополз к своим. Было очень трудно. При каждом движении пульсирующая боль пронзала ногу. «Трансвааль, Трансвааль, тебе полная жопа…» — зло думал Миха, заставляя себя двигаться вперед. Ползание на руках получалось у него довольно паршиво, но все же он по чуть-чуть приближался к ополченским позициям. «Вот сука, — вдруг прострелило Миху, — я ведь на базе новый камуфляж заначил!.. Меня тут завалят, а его там обязательно сопрут!..» Он с раздражением сплюнул, мотнул головой и энергичнее заработал локтями.

Когда стрельба почти полностью прекратилась, и чертов прожектор наконец погас, Миха снова остановился на отдых. Он лежал, тяжело дыша, смотрел на звездное небо над головой и заставлял себя не обращатьвнимание на боль.