Евгений Сухов - Чужой своим не станет

Отдернув висевшую у входа шинель, Тимофей вошел в блиндаж. Запахло свежей хвоей. Блиндаж был небольшой, рассчитанный на шестерых человек, но вполне добротный. Внутренняя часть уложена тесаными бревнами, на полу – широкие доски; у стола – небольшой коврик. С правой стороны от входа стояла панцирная кровать, на которой сидел, слегка ссутулившись, седой подполковник и, держа в руках кружку, отхлебывал чай.

Напротив входа – сбитые нары, на которых сидели два человека. Один из них был одет в форму унтер-офицера полевой жандармерии, он оживленно что-то рассказывал по-русски. Обстановка рабочая, почти дружеская.

– Жду полчаса, час. Нет никого! Думаю, может, мне самому линию фронта переходить. А тут вот этот здоровяк, – «немец» показал на добродушного крепкого молодца, – подошел ко мне со спины и спрашивает: «Папаша, ты случаем не нас дожидаешься?» Честно тебе скажу, я едва в штаны не наложил.

Присутствующие дружно рассмеялись. Унтер-офицер пришелся компании по душе. Тимофей понял, что это именно тот зафронтовой разведчик, которого они ждут.

– Капитан Романцев, военная контрразведка СМЕРШ, – представился Тимофей.

– Подполковник Егоров, – отвечал командир полка. – Мы вас ждем.

Давая понять, что время дорого, Романцев обратился к унтер-офицеру:

– Вы Силицкий?

– Так точно… Точнее, был им.

– Документы с собой?

– Да, у меня, – отвечал разведчик.

– Дайте их сюда. Так спокойнее будет.

– Если вы так считаете, – Силицкий пожал плечами. Расстегнув нагрудный карман, он вытащил небольшую коробочку. – Здесь пленка, я ее проявил. Куда мы сейчас?

Тимофей взял бумажную коробочку.

– К руководству, там хотят с вами побеседовать. Для этого я и прибыл.

– Мне есть что рассказать, – согласился разведчик. – Разрешите только переодеться, не идти же мне по окопам в форме немецкого унтера.

– Я вас снаружи подожду, – согласился Романцев.

Откинув висевшую у входа шинель, Тимофей вышел. Прошел мимо автоматчика, безразлично взглянувшего на капитана, и зашагал к окопам передовой линии. Здесь они были глубже – можно было ходить, не пригибая головы. Романцев мимоходом подумал, что немцы роют не такие глубокие траншеи, нагибаются низенько, чтобы их не зацепило осколком или шальной пулей.

Вдоль передних стенок окопов были поставлены колодки, с которых было удобнее вести огонь. Под брустверами вырыты ниши, в которых солдаты могут передохнуть часок-другой, что на войне лишним не бывает. Свободная минута на передовой ценилась.

Присев на врытый в землю чурбак, Тимофей достал распечатанную пачку «Беломорканала» и выбил из нее папиросу. Сладко закурил. Немец в каких-то двухстах метрах, но тихо. Даже не верится, что все так серьезно.

Откуда-то справа, с немецкой стороны, где-то очень далеко и как-то весьма неохотно, напоминая о том, что война продолжается, затарахтел крупнокалиберный пулемет. Ему в ответ, так же лениво, с противоположной стороны отозвался другой. Затем они разом умолкли, будто о чем-то договорились.

– Часто у вас так постреливают? – спросил Романцев солдата, наблюдавшего за немецкими позициями.

– В последнее время что-то тихо, даже странно, – отвечал боец. – Вот на прошлой неделе немцы на прорыв пошли вон у тех деревьев, – махнул он в сторону рощицы, видневшейся от позиций метрах в трехстах. – Но передовой отряд на мины напоролся, отошли. Там и в самом деле полоска была, свободная от мин. Мы через нее на их позиции все пытались прорваться, да как-то не получалось. Крепко держались, гады! Решили нашему примеру последовать, только ничего у них не вышло. Не знали, что наши саперы уже на следующую ночь часть полосы заминировали.

Капитан Романцев поймал себя на том, что чувствовал себя на передовой легко, как будто вернулся домой.

Когда его перевели в Москву, он потерял себя прежнего, а к новому месту так и не привык. Кто бы мог подумать, что на передовой, где нет уверенности в завтрашнем дне, он будет чувствовать себя куда более спокойным, чем в московских коридорах Управления.

В последние дни Тимофей все больше думал о Тане. После ночи, проведенной в ее блиндаже, они встретились еще два раза. Первый – у самого штаба, но разговора как-то не получилось, уж слишком много было посторонних. Просто перекинулись несколькими малозначащими фразами и, как едва знакомые, быстро заторопились по своим делам. Во второй раз встреча произошла в госпитале – Романцев специально зашел, чтобы повидать девушку. Но Татьяна быстро ушла, потому что привезли тяжелобольного, нуждавшегося в срочной операции. Увидеться в следующий раз получится не скоро.