Евгений Сухов - Чужой своим не станет

Верховный главнокомандующий требовал многого, но и возможности у Службы безопасности были немалые. Обергруппенфюрер Кальтенбруннер мог припомнить немало случаев, когда его разведка делала невозможное, проникая в самые засекреченные хранилища.

Особенно успешно они работали против англичан. За некоторыми из политиков велась целенаправленная охота: их подлавливали с любовницами, шантажировали сомнительными связями; словоохотливых опаивали в ресторанах и вызывали на откровенный разговор, выуживая важные сведения. В ход шло буквально все: подкуп, обман, шантаж, убийства. Конечная цель – получение секретной информации – оправдывала любые средства.

Для вербовки в Советском Союзе требовались совершенно новые методы, не применимые для американцев и англичан: русских мало интересовали деньги, их можно было подловить только на идее.

– У меня есть надежные люди, которые выполнят ваш приказ, – уверенно произнес Кальтенбруннер.

Посмурневшее лицо Адольфа Гитлера просветлело. Едва заметно улыбнувшись, он ответил:

– Хорошо, Кальтенбруннер, я доверяю вам.

Заседание продлилось недолго. Чувствовалось, что Гитлер заметно устал и находился в крайне раздраженном состоянии, привести его в бешенство могла любая мелочь. Особенно он не терпел возражений.

Неожиданно фюрер замолчал, посмотрел на бабочку, беспомощно бьющуюся в стекло, и хмуро произнес:

– Да распахните вы наконец окно! Выпустите ее на волю!

Подскочивший адъютант широко распахнул рамы.

– Благодарю вас, Линге… На меня что-то скверно действует прелый климат Восточной Пруссии. Мне нужно привыкнуть. Давайте завершим наше заседание. А вам, Хойзингер, я поручаю подготовить план глубоко эшелонированной обороны на участке армий «Северная Украина».

– Слушаюсь, мой фюрер!

Вскинув на прощание руку, рейхсканцлер порывистым шагом вышел из зала.

При первой встрече обергруппенфюрер Кальтенбруннер производил не лучшее впечатление и резко отличался от своего ближайшего окружения: он был высок, широкоплеч, имел массивную, заметно вытянутую голову; глаза были пронизывающими и холодными. Но особенно впечатляющими были его руки с пожелтевшими от табачного дыма пальцами и широкими ладонями – такие нередко можно было встретить в старину у палачей где-нибудь в глубоких имперских казематах.

Неровную кожу лица уродовали рубцы и длинные шрамы, которые он получил на дуэлях во время учебы в университете и в противостоянии с полицией, при формировании первых отрядов СС.

Эрнст Кальтенбруннер обладал массой недостатков, включая скверный характер, пренебрежительное отношение к женщинам, отвратительную привычку выкуривать по сто сигарет в день, страдал от алкоголизма, непопулярного среди высшего руководства партии.

Его биографию дополняли две важнейшие черты, сглаживавшие все остальное. Во-первых, он был фанатичным нацистом, яростно боровшимся против засилия славян и евреев в Австрии, и второе: родившись на границе Австро-Венгрии и Баварии, он являлся земляком фюрера. Гитлер никогда не забывал Эрнста и делал все возможное, чтобы продвинуть его на вершину власти.

Речь Кальтенбруннера зачастую звучала невнятно из-за сильнейшего австрийского диалекта, которым он втайне гордился, вдобавок он сильно шепелявил из-за отсутствия половины зубов. Так что собеседником он был непростым. Геринг при первой встрече с Кальтенбруннером посоветовал ему заняться зубами. Рекомендация была проигнорирована, все потому, что дантистов Эрнст боялся до смерти. Возможно, пренебрежение к совету одного из вождей партии стоило бы кому-то карьеры, но только не Кальтенбруннеру – после насильственного присоединения Австрии к Германии авторитет Кальтенбруннера в партии приобрел еще большую силу.

Сейчас он находился на пике карьеры, избавившись от главного своего соперника – вице-адмирала Канариса. Руководитель Абвера откровенно не любил Кальтенбруннера, называя его «гориллой с руками убийцы». Кальтенбруннер платил ему тем же и терпеливо собирал на адмирала компрометирующий материал, где главным пунктом значилась его работа на английскую разведку. Когда наконец папка приобрела должную толщину, Кальтенбруннер отнес ее Гиммлеру, но, к его немалому удивлению, тот не дал материалу ход, заявив, что собранные донесения нуждаются в более тщательной проверке.

Кто знает, как долго оставался бы Вильгельм Канарис неприкасаемым, если бы однажды фюрер не попросил его сделать доклад о положении войск на Восточном фронте. Вице-адмирал пришел на совещание с толстой папкой, вмещавшей выкладки аналитиков, донесения и шифровки, и скромно устроился в самом дальнем конце стола. Когда фюрер дал ему слово, Канарис без прикрас, хорошо поставленным голосом рассказал о тяжелом положении армии. Гитлер молча слушал, все более хмурясь, а затем, опрокидывая все на своем пути, метнулся к вице-адмиралу: