Стивен Хантер: Стрелок

Приблизившиеся к машине, ребята изучали творение рук своих, но Чарльз был свободен от любопытства, поскольку по долгу службы уже достаточно насмотрелся на изуродованные человеческие останки. Человек, получивший пулю в лоб, выглядит абсолютно одинаково что в окопах во Франции, что в восьмицилиндровом «Форде» в Луизиане.

– Больше они никуда не уедут, – заметил кто-то.

– Это уж точно. Яичко разбилось.

– Не так уж они страшно и выглядят.

– Шпана. Мокрые крысы или собаки. Может быть, бурундуки.

– Похоже, мы убили маленького Непоседу, – добавил еще кто-то. – Осталась одна прическа.

– Допрыгался.

– Как решето. Мы проделали тысячу дыр.

Чарльз понимал, что это означает: конец Бонни и Клайда.

Прошло несколько минут, пока ребята остывали от накала стрельбы и возбуждения. Теперь всех охватила апатия, никому не хотелось ничего делать, хотя дел было много. Кому-то нужно было возвращаться в Гибсленд и позвонить куда следует. Запустив тем самым карусель. Кому-то нужно было доставать из изрешеченной машины оружие, а беглый осмотр показал, что у двух бандитов его с собой было столько, что хватило бы на целую армию. Но все это могло подождать.

– Ребята, хорошенько посмотрите сюда, – сказал капитан Фрэнк. – Подходите ближе, запоминайте подробности. Смотрите на то, что мы сделали сегодня. Чтобы через двадцать лет никто не жалел о том, что не посмотрел. А если у кого есть какие-либо сомнения насчет того, что мы начали стрелять первыми, взгляните на два ружья у Клайда под ногами и на сорок пятый калибр у Бонни на коленях. Если б мы дали им шанс, они огрызнулись бы и забрали с собой стольких из нас, скольких смогли бы взять на мушку.

Он подошел к Чарльзу и отвел его в сторону.

– Ты точно не желаешь принимать в этом участия? Эта перестрелка станет знаменитой, хотя с таким же успехом мы могли дырявить железную бочку. У тебя есть шанс войти в легенду. Плохо от этого никому не будет. Газеты обожали эту парочку с тех пор, как увидели снимок девчонки с сигарой.

– Нет, – ответил Чарльз. – Спасибо, Фрэнк, но это не в моем вкусе. К тому же гражданам Арканзаса нужно, чтобы их шериф был дома, делал свою работу, сажая пьяниц в кутузку, а не устраивал засады вместе с Фрэнком Хеймером.

– Ну хорошо, твоя фамилия не попадет в газеты. На тебя всегда можно положиться. Как я уже говорил, если предстоит пускать в воздух свинец, я хочу, чтобы Чарльз Свэггер был на моей стороне.

Неподалеку от Каскейда, штат Айдахо

Наши дни

«Господи милосердный, почему я так долго зажился на этом свете?»

Он был старый, очень старый. Ему шел уже семьдесят второй год. Дела у него шли неплохо, но бывает и получше: он действительно чувствовал себя ущемленным в мелочах. Но хуже всего были кошмары, несмотря на то, что сон приходил с трудом, а по утрам стряхнуть его становилось все труднее. И еще он все время мерз, черт возьми, после целой жизни, проведенной по большей части в жарких местах. У каждого сустава теперь была своя собственная отдельная мелодия боли, зуда, скрипа, треска и хлопков. Недавно ему в третий раз заменили бедро, и оно прижилось просто прекрасно, став теперь его самым сильным, самым гладко работающим шарниром. Словно заклятый враг превратился в нового друга. Ригидность приходила и уходила, и когда у нее возникало желание нанести визит, это была самая настоящая чума, грызущая его повсюду подобно полчищу крыс. Она превращала первые несколько шагов, нетвердых, шатающихся, в комедию судорожных движений и кряхтения, направленных на то, чтобы удержать равновесие. И это еще не все: он ронял предметы, постоянно, и к тому моменту как ронял их, уже успевал начисто забыть, зачем вообще их брал. Он падал, нечасто, но падал. Пока что он еще ничего не ломал, но в прошлом году в центре Бойсе здорово упал на левую руку, и хотя врач заверил его, что перелома нет, рука потом целых три месяца весьма правдоподобно притворялась сломанной.

Но вот вкус воздуха по-прежнему оставался приятным. Он иногда делал глубокий вдох, втягивая в себя как можно больше, просто наслаждаясь врывающимся в легкие сильным, холодным потоком, чувствуя, как они расправляются, – и это было удовольствием с половиной.

Прочие радости: старые друзья. Верная жена, которая отказывалась воспринимать его чересчур серьезно и обижаться на его слова. Двое детей, уже взрослых, и младшая, приемная дочь, на Восточном побережье, в каком-то заведении под названием Принстон. Очень толковая девочка.