Михаил Нестеров - Убить в себе жалость

Боевики Пирога не смели шелохнуться. Во время работы Андрея и Тимохи Олег с товарищем держали боевиков на мушке. Как только прозвучала короткая очередь из автомата Яцкевича, один было дернулся, вернее вздрогнул, непроизвольно повернув голову. Олег тут же отреагировал, выше поднимая автомат, и осадил боевика окриком:

— Не двигаться! — потом, чуть ослабив голос: — Не в тебя же стреляют.

В какой-то степени он успокоил их, они резонно могли подумать, что их держат на прицеле, чтобы не мешали. А как же «стрелка»? — голос с кавказским акцентом?

Впрочем, Яцкевич и Тимофей работали очень быстро, гораздо быстрее их мыслей.

А опущенный шлагбаум не очень беспокоил — справа оставалось достаточно места, чтобы проскочить, едва задев за балку. Окрики Андрея носили чисто эмоциональный характер, вдобавок эта женщина была его «клиенткой», и от того, как она справится с заданием, будет оцениваться и его работа как на подготовительном этапе, так и в целом. Вряд ли кто-то из группы отметит этот факт, но появлялась возможность козырнуть им.

Думал ли именно об этом Андрей, садясь в машину? Скорее всего его больше волновал приближающийся состав. За пять-десять минут до начала операции что-то затрезвонило в будке, женщина вопросительно посмотрела на Яцкевича, но он велел ей оставаться на месте. И если бы она сообщила, что приближается состав, разрешил бы он ей поступить согласно инструкции и опустить шлагбаум? Нет, конечно. Но, зная о приближающемся составе, мог занервничать. Хотя и это под большим вопросом, забыл бы все напрочь.

А сейчас нужно уносить ноги.

— Держи, — приказал Олег боевику, сидящему возле окна, и стволом вперед протянул ему задействованный в работе П-90. Его «калашников» все так же фиксировал бледные лица. То же самое проделал Белоногов с места водителя.

Можно было передать оружие и раньше, такой вариант также разрабатывался, но у боевиков оставалось время прийти в себя, так как тот же Яцкевич, передав автомат, затратит три-четыре секунды, пока обогнет машину и сядет на место. А так появлялся даже фактор неожиданности: после перестрелки все сели в машину, кажется, готовы уехать, и вдруг неожиданное предложение, от которого можно растеряться. Протянешь руку, возьмешь, куда денешься. А если нет, то поставленные на предохранитель автоматы еще нужно привести в рабочее положение, к тому же на них продолжит смотреть пара «Калашниковых».

А по большому счету стрелять боевики не будут, не в их интересах, а если пальнут, то только по глупости. Как бы то ни было, но, работая, группа Шустова учла все, вплоть до того, что боевики на момент начала операции могли находиться не в салоне, но это уже другая история.

Оба беспрекословно подчинились, принимая оружие.

— Руки опустить вдоль дверей, — распорядился Олег. — Оружие в салон не затягивать — не в ваших интересах. Вперед, — скомандовал он Сергею, который уже передал автомат Костерину и был готов сорваться с места.

Сразу за переездом Белоногов свернул на Заводское шоссе, по которому в основном двигались грузовые машины, затем свернул еще раз, выезжая на дорогу с односторонним движением: пять минут по ней — и открылся въезд на территорию так называемого Михайловского парка, больше похожего на дремучий лес, — там они и бросили машину, пересаживаясь в другую.

Железнодорожница облегченно выдохнула, когда прямо перед ревущим локомотивом пересекли рельсы «Жигули». Она не видела кулака, который показывал ей Андрей из окна машины, не слышала, как он в сердцах снова обругал ее: «Напарница, мать твою!» — перед глазами мелькали грузовые вагоны и цистерны. Вспомнив о своих обязанностях, она опустила шлагбаум, поклявшись, что будет молчать даже под угрозой увольнения.

Когда, словно на цыпочках, подъехала патрульная машина и из нее раздались предупреждающие, гавкающие голоса милиционеров, ей стало неинтересно. И ее уха вряд ли коснется информация о разборках между бригадами покойного Бурдасова и некоего Пирогова, которого через два дня найдут с простреленной головой.

Грач получил четкие указания от Валентины: если о продаже дома хозяева давали объявления в газету, от предложения отказываться. В Каменке, небольшой деревушке, расположенной в семидесяти километрах от города, Грачевскому понравился срубовой дом: предпоследний на единственной улице, с надворными постройками и широким палисадником. Но хозяйка сказала, что уже несколько раз давала объявление о продаже.