Александр Полюхов - Операция «Джокер». Личный шпион Президента

— Прошлый раз не очень-то меня уважал: поручил переговоры «шестеркам». Нынче же стелешься. Чего надо-то?

— Алджимас, тебя не обманешь! Ты, блин, сечешь фишку. Цены на лом припали, а я у АХД партию еще весной заказал, охрененную! По прежним ценам. Там много старого научного оборудования. Войди в положение?

— Не, в убыток себе брать не стану. Твой косяк, чего мне-то впрягаться? — давнее знакомство «Летчика» с «нравами абсурда» охватывало и знание русского новояза тюремно-криминальной этимологии. — В чем мой навар?

— Дык, я готов пойти навстречу. Есть экспортный товар: «кокс» дешевый, «герыч» неразбавленный, китайские курительные смеси, телки качественные, — ульяновец глотнул из стакана, и его затрясло от движущейся по пищеводу водки.

— На хрена козе баян! — блеснул правильной идиомой литовец. — Ты мне помоги тут оглядеться, с людьми познакомиться, тогда и погутарим. Может, возьму всю партию на реализацию — оплачу по факту конечной продажи.

— Не кинешь?

— Покажу тебе финальные контракты, по которым буду сбывать твой лом.

— Зашибись! — «Бобер» разлил остатки водки и крикнул официанту. — Халдей, еще бутылку.

— Нет-нет, — решительно отказался иностранный шпион, чувствуя, что антиалкогольный препарат перестает действовать. — Хочу на горшок, поехали в отель.

«Лексус» остановился резковато, набычившись, будто осторожный водитель, обычно ласкающий тормозную педаль, вдруг узрел препятствие слишком близко. В открытом гараже грузный мужчина, выглядевший старше своих пятидесяти, отложил накидной ключ и недовольно повернулся в сторону кованых ворот. Дверь внедорожника отворилась, и выпорхнула дама бальзаковского возраста, отменно одетая и явно самого Оноре де Бэ читавшая. Опытный глаз определил бы, что читавшая на языке оригинала. Только где в подмосковном гараже найдется столь внимательный наблюдатель? Прибывшая тряхнула копной оттенка выгоревшей соломы, что рождается природой и лишь слегка корректируется дорогим салоном красоты. Хозяин поспешил навстречу, дабы гостье не пришлось звонить в домофон и мяться в ожидании ответа горничной.

— Анна Евгеньевна, добро пожаловать! — приветствовал и тут же укорил. — Что давно не заходите?

— Запарка в редакции, и неудобно одинокой женщине в гости набиваться к половозрелому джентльмену.

— Ха-ха! — Митрич осторожно, дабы не запачкать шелковую блузку Алехиной, потянулся за поцелуем в щеку и получил его. — Чем могу? Помощь требуется?

— Если только материальная! Муж сказал, вы вертолет купили: не прокатите?

— С превеликим! Днем — куда прикажете, ночью — надо бы еще чуток потренироваться с инструктором. Далеко?

— Куда супруг мой прикажет, — со значением произнесла Алехина, — но недалеко. Намечается архиважная история по Украине. Припоминаете, о чем с моим мужем недавно беседовали?

— Припоминаю. Таки решил помочь русским братьям?

— Предметно и кардинально.

— Надеюсь, ничего криминального?

— Абсолютно! — на полном серьезе ответила Анна и родила улыбку, открытую, совсем не таинственную, от которой у соседа зашевелились волоски на руках, измазанных машинным маслом.

— Если надо, сделаю, конечно.

— Смотрите, муж на вас рассчитывает, — неярко накрашенные губы стерли улыбку, сжавшись в жесткую линию полной серьезности. — Нельзя его подвести. Никак нельзя!

Глядя вслед удаляющейся автомашине, Митрич сглотнул слюну, поняв, что подписался на авантюру, так и не узнав «зачем» и «как». Давно хотелось что-нибудь этакое сварганить. Очевидно, желание стало обоюдным. Отвергнуть туманное предложение сейчас означало переступить через крепнущую дружбу — преступление похлеще, чем нарушение УК РФ. Статья кодекса еще не ясна, хотя сосед, понятно, мелочиться не станет. Иначе пришел бы сам, не стал бы подсылать Анну. «То-то с ним охрана нынче ездит, и непонятные люди в доме гостят!» В сердцах брошенный гаечный ключ взвизгнул от удара о тротуарную плитку и затих, спрятавшись в куст смородины. Несколько спелых ягод сорвались с ветки. Коммунист сельскохозяйственного уклона не огорчился потере урожая.

Женщина перестает быть женщиной, когда прекращает следить за внешностью. Не в том смысле, что отказывается от ежедневного макияжа или от периодической покупки нарядов. Нет, точка невозврата наступает, если она еще автоматически расчесывает волосы, но не видит, что их надо бы подстричь. Когда берет со стула ту же одежду, что носила вчера и позавчера, и надевает ее, не понимая, юбка на ней или брюки, кофта попахивает потом или уже воняет. Иногда бедняжка спохватывается, предпринимает жалкую попытку прихорошиться. Результат — полное фиаско, если не катастрофа. Окружающие видят закат женственности. Товарки по гендерной принадлежности осуждают, мужчины шарахаются. Особенно ужасаются дети, не осознавая, но улавливая происходящий распад личности. Ребенку детали не столь важны, но и он волнуется за мамочку, вдруг ставшую иной, неправильной, удаляющейся куда-то в неизвестность. Еще больше страдает дочурка пубертатного возраста — уже многое понимает, еще много страшится.