Евгений Сухов - След предателя

Раздался глухой выстрел. Первая пуля пролетела над головами немцев, заставив их невольно сжаться от страха. Второй выстрел был прицельный — раскаленный кусок свинца сбил с долговязого ушастого капитана пилотку.

В какой-то момент все затихло, умолкли даже тягачи, перестали урчать танки, замедлили движение маршевые батальоны. Взгляды людей устремились на старшего лейтенанта с перевязанной головой, продолжавшего спокойно и уверенно, словно на гарнизонных учениях, целиться в проходящую колонну немцев.

Смятение длилось недолго. Через секунду к обезумевшему старшему лейтенанту подскочили пехотинцы и повалили его на землю, подмяли под себя и стали ждать комендантский патруль, уже спешивший на выстрелы.

Капитан Романцев с майором Груздевым находились поодаль. Сквозь строй проходивших красноармейцев они видели, как старшего лейтенанта подняли за шиворот и что-то яростно принялись ему втолковывать. Старший лейтенант огрызался, говорил что-то в ответ. В конце концов начальник патруля, не выдержав перепалки, отдал короткое распоряжение бойцам. Без видимой охоты красноармейцы схватили сопротивляющегося офицера за руки и потащили по дороге в сторону гарнизона.

Романцев покачал головой — проступок был серьезный. На его памяти было немало случаев, когда за куда меньшие нарушения отдавали под трибунал. Майор Груздев стоял напрягшись, на добродушном его лице застыло откровенное сожаление.

Ни за грош парень пропадет!

Понять старшего лейтенанта можно: топает с фронта, прошел через такое, чего не в силах понять человеческий разум, и при виде немца рука невольно потянулась к пистолету. Вот только с пленными поступать таким образом нельзя…

Долго еще в воздухе висели последние слова старшего лейтенанта:

— Один остался! Из всей батареи… даже восемнадцати не было!

…Танки вновь загрохотали, перекрывая ревом своих двигателей шарканье солдатских подошв, громкие команды офицеров, гул проезжавших автомобилей. Тяжелые многотонные машины слаженно развернулись к дороге, пропустили колонну бойцов в штурмовом снаряжении с прикрепленными к ранцам скатками и аккуратно выползли на широкую дорогу, ломая и пережевывая гусеницами остатки асфальта.

— А где Белоус? — растерянно спросил майор Груздев. — Засмотрелись, едрит твою мать!

— Ускоряем шаг, он где-то впереди, — заспешил Романцев. — К штабу тут одна дорога.

Вдоль трассы крепкими каменными строениями тянулось польское село. Немного в глубине стояли наспех срубленные офицерские бараки. Скорым шагом прошли метров сто. Наконец, за редким строем бойцов показалась спина курьера Белоуса. Он шел неторопливо, ни от кого не скрываясь, беспечно помахивая кожаным темно-коричневым чемоданом с металлическими уголками.

Когда до штаба оставалось не более километра, курьер вдруг свернул к небольшому одноэтажному дому из темно-красного кирпича с высоким крыльцом и цветущими розами за низким заборчиком. Аккуратно постучался в дверь и терпеливо стал дожидаться отклика. Еще через минуту на дощатый порог вышла молодая белокурая женщина лет тридцати и что-то сказала курьеру, после чего пригласила войти в дом. Широко распахнув дверь, Белоус шагнул за порог.

— Вот он, гад, и попался! — выругался майор Груздев. — Может, сразу возьмем?

— Не торопись, майор, — попридержал следователя Тимофей. — Мы его должны взять так, чтобы он не отвертелся.

— Тоже верно, — согласился Груздев. — Папироску-то успеем выкурить?

— Успеем.

Автоматчики стояли рядом и с интересом наблюдали за боевой колонной, двигавшейся в сторону фронта. Среди громыхающей и лязгающей тоннами железа техники неожиданно показались две лошадки, тянувшие полковую пушку. Съехав колесами в яму, она никак не могла выбраться на ровный грунт. Упряжь натянулась в тонкую струну, казалось, еще какой-то миг, и кожаные ремни лопнут. Лошадки старались, тянули изо всех сил, наконец, не без помощи подоспевшего артиллерийского расчета, вытянули из ямы забуксовавшее орудие.

Лошадки, успевшие за время войны привыкнуть к грохоту, совершенно не реагировали ни на тягачи, проходившие в опасной близости, ни на самолеты, с воем пролетавшие над головами.

Обычно перемещение войск происходит ночью под покровом темноты, чтобы противник не сумел догадаться об истинной цели передислокации. В этот раз передвижение осуществлялось днем, наверняка не без умысла, с каким-то дальним стратегическим расчетом, о котором простым бойцам было неведомо.