Алексей Суконкин - Небесный щит. Часть 3. Вторжение

— Оп-па! Так ты уголовник! А в строевом отделе этот факт известен?

— Да перестаньте, товарищ майор. Судимость уже давно погашена. Я на срочку уже без судимости пошел.

— Ладно, — улыбнулся Лунин. — Но учту в работе. Говори дальше.

— Так вот. Там дело было всего-то в каких-то зачуханных кроссочах…

— Обожди, ты сказал, что шкеры были зачупатые!

— Ну, зачупатые. Тогда мне всё казалось зачупатое. Начало девяностых. Лихое время. Жуткая была житуха. У нас, во Владивостоке, свет не каждый день в домах был. Я тогда кушал три раза в неделю.

— По тебе не скажешь…

— Бросьте, это я сейчас разжирел, а тогда я был красавцем хоть куда. Так вот, дело было в кроссовках, а тут мы в другой стране вооруженным путем украли дорогой спутник…

— Ты еще скажи, что группой лиц по предварительному сговору.

— Да, и это тоже.

— Так в чём твои переживания?

— Это что, получается, если ты на улице у какого-то муфлона по-пьяни отжал кроссочи, то ты преступник, а если завалить кучу народу и спереть очень дорогой аппарат, то ты — герой?

— Получается так, — кивнул Лунин. — Хотя, какой ты герой? Вон, подшиву до сих пор не пришил. И борода неуставная отросла…

— Да я серьезно! — насупился старшина.

— Андрюша, знаешь, что такое власть?

— Ну, это когда ты над кем-то главнее.

— Власть — это то, что определяет, как тебе жить и как умереть, если потребуется. И власть рисует законы, по которым должны жить люди, на которых распространяется действие власти.

— Это я понимаю.

— Всегда власть будет делать только то, что в её интересах, и никогда — что не в ее интересах. В интересах власти — создать условия для нормальной жизни граждан, ибо, если условия жизни будут плохими, граждане поднимут восстание и сменят власть. Абсолютное большинство граждан живут мирно и спокойно, работают, учат, лечат, и совершенно не помышляют о преступлениях. Но есть такая категория людей, которая живет только за счет криминального присвоения себе благ других людей — воры, грабители, мошенники. Эти люди себя противопоставляют власти — пытаются вмешаться в процесс распределения благ, которым ведает исключительно власть. Вот власть и борется с такими людьми. В том числе и жесткими методами — ограничением свободы, смертными казнями.

— Примерно понял. Ну, а мы? Мы же тоже преступники, если так разобраться!

— Мы с тобой представители власти.

— То есть нам можно всё?

— Можно всё, если это в интересах власти. Пока это нужно руководству страны, мы это делаем. В том числе убиваем, воруем, грабим.

— То есть, пока власти мы нужны — мы не преступники?

— Получается так, — усмехнулся Лунин. — Я же говорил, что тебе надо идти работать в аналитическую службу… смотри, какие ты делаешь выводы!

— А вам, товарищ майор, точно ничего не будет за сломанный самолет?

— За «Ганшип» что ли? — Лунин откровенно рассмеялся, глядя в смущенные глаза старшины. — Не переживай, нам за «сломанный» самолет ничего не будет.

— Но для американцев мы же преступники?

— Для них — да. У них же другая власть, у которой другие интересы…

— От оно чо… старшина почесал в затылке. — Ну, ладно, это я понял. Пока подумаю о другом…

Старшина не стал говорить Лунину о чем он собрался думать, а Дима решил выждать паузу, чтобы чуть позже всласть насладиться Андрюшиными умозаключениями.

Осознав увиденное на заброшенном гвинейском аэродроме, Олег Нартов почувствовал нарастание личного интереса к происходящим в этих краях событиям. Здесь явно пахло работой родного до боли спецназа, и более того — вполне вероятно, что здесь работали хорошо знакомые ему люди.

Возвращение в Конакри Олег использовал для анализа собранной информации. В МИДе его предупредили о том, что, скорее всего, американцы провели какие-то провокационные действия, предваряющие более масштабную операцию, но здесь эта «провокация» обернулась для янки поражением похлеще того, что они пережили в Могадишо в девяностых или в Иране в восьмидесятых.

Олега смущало то, что Штаты не делали по этому вопросу никаких громких заявлений, не предъявляли ноты протеста, да и вообще в дипломатическом ключе не проявляли адекватной активности. Это могло говорить только о том, что они не придавали этому событию особого значения — или это особое значение старательно скрывали.

По возвращению в Конакри Нартов узнал, что всю группу дипломатов после кормежки в ресторане обещают перебросить в международный аэропорт в Лунги, где только что было совершено нападение на российскую миротворческую авиационную базу.