Тихо стало в здании. Ругались люди за пределами укрепления. «Ничего, они что-нибудь придумают», — подумал Мечников. Разведчики без сил укладывались на пол, от усталости закрывались глаза. Лямышев подполз к лестнице, чтобы быть начеку. Внезапно снаружи зазвучали тревожные крики. Забегали люди. В отдалении прогремела очередь из крупнокалиберного пулемета. Где-то очень далеко, словно в другом мире, затрещали скорострельные пушки, глухо заухали орудия. Несколько взрывов прогремели совсем рядом, посыпалась штукатурка с потолка. Попыток проникнуть на верхний уровень никто не предпринимал. Лямышев подполз к лестнице, осторожно глянул вниз и пробормотал:
— Ни хрена себе, поработали… — Потом перекинул ногу на ступень, затем вторую, начал спускаться, сжав в кулаке гранату. Через полминуты снова показался, растерянно моргнул: — Нет там никого, товарищ старший лейтенант…
Зато на востоке все гремело и плавало в дыму. Никита поднялся, держась за отбитые ребра, доковылял до амбразуры, выходящей на южную сторону. Словно тени, поднимались остальные — оборванные, измазанные своей и чужой кровью: лейтенант Голубев, отделенный командир Иванченко, красноармейцы Беседин, Логинов, Ветренко, Коротков. Подумав, поднялся Лямышев… Пошатываясь, люди подходили к амбразурам, всматривались в даль. Начинало светать. Как быстро пролетела ночь…
— Мужики, что там? — простонал раненый Савицкий.
— Да все нормально, Миша, наши в городе, — пробормотал Ветренко.
Возможно, Муренич дошел, поставил в известность майора Макеева о событиях на опорном пункте. Командование решилось — не упускать же такую возможность! Артиллерия долбила по переднему краю, но в районе крепости снаряды не взрывались. На поле возились саперы, взрывали противотанковые надолбы, резали колючую проволоку. Подходили танки, с ревом устремлялись в проломы. За танками бежала пехота — серые пятна на белом снегу. Из леса выходили новые машины, неслись вперед по протоптанным дорожкам…
— Отойдите, мужики, — сказал Мечников, — а то не ровен час свои пристрелят…
Подкосились ноги, и он сел, прислонившись к стене. Падали другие, стонали. Лямышев что-то тихо затянул — слушать было невозможно, боец фальшивил в каждой ноте.
— Слышь, музыкант, ты бы заткнулся? — попросил Никита. — Песня ему, видите ли, строить и жить помогает… Шабаш, мужики! — вздохнул он. — Посидим еще, потом выходим строиться. Красная Армия в гости пожаловала, встречать надо…
Хрюкнул Ветренко. Издал горловой звук лейтенант Голубев — и смущенно закашлялся. Улыбнулись остальные, и вскоре сумрачные казематные стены огласил какой-то утробный зловещий смех…
Март, 1940 год.
— Придется подождать, товарищи военные, — сообщила военврач, выходя из палаты, — больной лишь неделю назад пришел в сознание, пока очень плох и почти не разговаривает. Сейчас медсестра сделает ему укол, и вы сможете войти.
— Благодарю, — сказал Никита.
Военврач с достоинством кивнула и медленно пошла по коридору.
— Что там у тебя? — сунул нос в сумку, висящую у командира на плече, Иванченко.
— Клюв убери, — огрызнулся Никита, — любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
— Проходите, пожалуйста, — открыла дверь медсестра с темными волосами.
Они вошли осторожно, двигались, как по минному полю, стараясь не дышать. В палате остро пахло лекарствами и чем-то еще — не ассоциирующимся с приятными вещами. Здесь лежали двое — один был без сознания или спал, закутанный в одеяло. Глаза второго были открыты, по небритым губам скользила вялая улыбка.
— Вот, лежит и ничего не делает, — посетовал Иванченко. — Тьфу, бездельник!..
Карабаш заулыбался, сделал попытку что-то сказать, но не вышло, и он шумно выдохнул. Семена подобрали той самой ночью, когда финны отступили от укреплений под Малуярве. Мечников с потерянным видом блуждал по траншеям, заваленным трупами, и внезапно услышал стон. Кинулся — и под телами финских солдат обнаружил окровавленного товарища. Правая нога была всмятку — ее размозжило осколками. Он потерял много крови, и оставалось лишь недоумевать, почему еще жив. Санитары прибежали на призыв, доставили пострадавшего в санчасть, оттуда — в госпиталь под Ленинградом. Признаться честно, Никита не рассчитывал, что Карабаш выживет, однако это случилось. Ногу ампутировали по самое бедро. Организм сопротивлялся, черпал силы непонятно откуда — очевидно, из космоса. Две недели Семен метался в бреду, потом состояние стабилизировалось, он начал приходить в себя, узнавал окружающих, вспомнил, кто он такой и что с ним случилось.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу