— А законный Президент будет сложа ручки сидеть?
— Не боись, ему занятие найдут… И это так, потому что не в первый раз!.. Для начала объявят диктатором, вором, извращенцем и упырём. Найдут в западных банках сворованные у нищего народа миллиарды, а в дворцовых сортирах золотые раковины и унитазы. Вбросят пару-тройку фактов о том, что он насилует маленьких девочек, мальчиков, их родителей, бабушек-дедушек и их домашнюю скотину. И жарит на вертеле, жрёт без хрена и запивает их же кровушкой. Ну, может, ещё обвинят в геноциде, варварстве, отсутствии высшего образования и в том, что он читает перед сном «Майн Кампф», маркиза Де Сада и Краткий курс ВКП(б). Это так, для перчинки. И даже рожу ему в фотошопе подрихтуют, чтобы больше на каннибала смахивал. И все в это поверят. Ведь чем безумнее ложь, тем охотнее её принимают за правду. Плюс к тому щедро проплаченная пиар-кампания — плачущие вдовы и сироты, обглоданные детские косточки, массовые захоронения людей и животных, выдвинутые на разные премии произведения местной, пострадавшей от диктатуры творческой интеллигенции, живописующей ужасы режима. А эти за тиражи и доллары про кого угодно что хочешь напишут. Хоть про собственную мамочку. Опять же воспоминания друзей детства про оторванные крылышки у мух, повешенных кошек и списанные уроки. А дальше всё покатит как по маслу. Мировая общественность возмутится из-за отсутствия демократии и зажима свобод. Защитники детей призовут ввести в страну ювенальную юстицию. Защитники домашних животных — войска ООН и НАТО для спасения бедных зверушек. Кулинары и рестораторы — эмбарго на специи, чтобы лишить извращенца необходимых ему соусных ингредиентов. В общем, на него всех несъеденных им собак навешают! А Галиб, напротив, станет рыцарем без страха и упрёка. Робин, блин, Гудом. Про отрубленные руки и вырванные глаза все забудут. Объяснят, что это такой красивый восточный обычай. А сам он смуглый, но пушистый. И любит детей, людей и животных. В хорошем смысле слова, потому что сам вегетарианец. Приоденут, припудрят, пригладят и потащат на экраны ручкаться со знаменитостями и светиться на светских раутах. И народ к нему потянется и даже коренное население, которое тоже под Аллахом и долларами ходит. В идеале дальше даже воевать не придётся. Все и так разбегутся, потому что в ход пойдут доллары. Верхушка армии получит своё. Полиция — своё. И всем сразу станет не до войны. И всё. И герой-освободитель Ибн-Галиб въедет на белой лошадке во дворец под рукоплескания толпы. Здрасьте, приехали!
— Убедительно.
— Потому что откатано на подопытных странах. А далее референдумы, голосования, выборы, формирование кабинета, переписывание конституции и основных законов — мир-дружба-жвачка!
— А наши? Они ведь с существующим режимом дружат. И сдавать его не будут, потому что он под нами ходит!
— А вот это и есть главная беда. Там — наши, там — не наши. Посерёдке, не пришей кобыле хвост, — Галиб, возле которого вся эта хренотень закрутилась! Сойдутся державы, как бычки на мостике лоб в лоб и начнут бодаться, кто сильнее. Потому что пятиться назад не умеют. И не любят. Забодать друг дружку до смерти не смогут, но рога посшибают!
— На что они надеются?
— На Галиба! И на то, что противник не будет поспевать за событиями. А события станут развиваться очень стремительно. Они будут наступать и диктовать. А другая сторона лишь реагировать.
— Ну да, они ведь не знают, что Галиб не их, что он — наш. И все их планы нам в клюве тащит! Они теперь от счастья кипятком писают — такого союзника отхватили! Удачливый бандит, вожак пятнадцатитысячной армии, любимец народа и Аллаха. Связей, порочащих его, не имеет. Воин-одиночка, борец за справедливость, сказочный герой без страха и упрёка.
— Совершенно верно! Согласись, если бы мы не знали, кто он такой есть, и мы бы под него подставились. Уж больно выдающаяся фигура образовалась. И мы бы к нему с подходцем, под вербовочку, с полным нашим уважением. И это хорошо… Но и плохо. Хорошо, что за счёт этого мы в курсе всех событий. Плохо, что ни хрена не понять, что со всем этим делать! Такую зверюгу из мышки вырастили! Перерос Галиб себя. И нас перерос. Стал фигурой политического масштаба, подле которой теперь как перед первой красавицей все окрестные женихи в хороводах закрутились.
— А если мы ошибаемся?
— Если мы ошибаемся, то лучше бы мы ошиблись! А если нет? Тут лучше перебдеть, чем недобдеть.
— И что теперь делать?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу