Николай Стародымов - Зульфагар. Меч калифа

Риск был большой — если в машине есть еще кто-нибудь, кроме водителя, он мог бы сейчас с перепугу открыть огонь по одинокому “камуфлированному” вооруженному человеку. Однако сотрудники шариатской госбезопасности, в ведении которого состояло ичкерийское ГАИ, тоже ходили в такой же одежде, и они вполне могли остановить автомобиль для проверки документов… Да и кто, кроме них, в самом деле, мог средь бела дня в глубине Чечни останавливать транспорт?.. Так что стоявший на обочине боец хотя и был готов при первом же признаке опасности скатиться в кювет, при этом был уверен, что этого делать не придется.

Да и автомат он специально держал именно так — на правом плече, стволом вниз. Это только непосвященному кажется, что это удобно и грозно — на самом деле именно данное положение автомата является одним из самых нефункциональных. Таким образом, если в машине сидит обыкновенный человек, не разбирающийся в подобных тонкостях, он решит, что его останавливает умелый стрелок; в то время как профессионал примет его за вооруженного лоха… Тоже психология!

…Машина и в самом деле начала притормаживать, аккуратно съезжая на обочину. Сквозь широкое лобовое стекло, которое наискось пересекалось извилистой ветвистой трещиной, стало видно, что водитель в автобусе сидит один. Он смотрел на стоявшего вооруженного человека настороженно, хотя и без особого страха.

— Ас-салам алейкум! — подходя к водительской двери, поздоровался боец. — Куда едем?

Вопрос он задал по-русски — для “силовика” в Чечне в этом ничего настораживающего нет.

— Алейкум ас-салам! — отозвался водитель, открывая дверь и намереваясь выбраться наружу.

— Сиди уж! — махнул ему рукой “альфовец”, подходя вплотную.

Он внимательно следил, чтобы водитель не попытался скрыться, резко нажав на педаль акселератора. Впрочем, судя по тому, что водитель пытался выйти из машины, у него не была включена передача…

Все, самое главное сделано, теперь нет больше нужды скрывать что-либо.

— Тебе придется нас подвести тут недалеко, — сказал боец.

Водитель ничего не успел ответить. Сзади громко откатилась в сторону дверь салона. Задержанный оглянулся. В машину сноровисто, умело, быстро, но без суеты забирались хорошо экипированные вооруженные люди.

— Но я спешу, уважаемый… — растерянно проговорил водитель.

Он ничего не понимал в происходящем. Хотя уже и чувствовал, что вляпался в неприятности.

— Ничего, мы тебе потом расписку дадим, что машина была конфискована для выполнения спецзадания, — ухмыльнулся Гайворонский, усаживаясь на переднее сиденье, рядом с водителем. — Все поместились? — оглянулся он в салон.

— Все… В тесноте, да не в обиде… Как килька в томатном соусе… Не, не в томатном соусе — в собственном соку… Лучше скажи: в собственном поту, — раздалось в ответ.

— Тогда трогай! — велел Вячеслав Борисович.

— Штирлиц потрогал и офонарел, — тут же отреагировал кто-то из подчиненных под общий хохот.

— Куда трогать-то? — обреченно спросил водитель.

По-прежнему ничего не понимая, он уже отдавал себе отчет, что стал разменной пешкой в какой-то чужой опасной игре.

— Пока прямо. А потом я покажу куда сворачивать, — ответил Гайворонский.

Оглянувшись в салон, он кивнул одному из подчиненных.

— Сообщи на базу, что мы начали.

— Понял.

Боец споро включил рацию. Натянул на голову черное эластичное кольцо с наушником и прижавшимся к щеке ларингофоном.

— Шестнадцать, — произнес он. Выждав паузу, повторил: — Шестнадцать…

— Опять спят… — с досадой проворчал Гайворонский. — А ты притормаживай, нам вон на ту дорогу надо свернуть…

Водитель послушно выполнил команду. А сам смотрелся потухше, обреченно…

— Не бзди, парень, — сказал ему Вячеслав Борисович. — Будешь себя хорошо вести, тебя никто не тронет…

— А ты бы сам на моем месте этому поверил бы? — вдруг пробурчал тот.

— Ого! — хмыкнул командир отряда. — Да ты оказывается умеешь шевелить не только руками, но и мозгами… Тебе, парень, ничего не остается, как только поверить мне. А я тебе слово даю, что если будешь паинькой, то никто тебя не тронет и через час будешь свободен, как птица в полете… Ты нам попросту не нужен. Давай-ка теперь поворачивай вон туда…

— Шестнадцать, — еще раз повторил радист.

— Вернемся, ох я им и всыплю! — доверительно сказал Гайворонский водителю. — Правильно?

Тот неопределенно передернул плечами.

— Есть шестнадцать, — наконец отозвался эфир. — Двадцать два.