Алексей Суконкин - Снайперский удар

– Наблюдали поражение танка, – доложил Паша результаты авиаудара.

– У нас нет данных о наличии у вас танка, – усомнился дежурный оператор.

– Мы ранее докладывали об обнаружении «Т-62», – напомнил Паша.

– Тот танк, согласно вашему докладу, был уничтожен еще днем. Вы нам что, в уши заливаете?

– Никак нет. Не заливаем! Танк был обнаружен, затем по нему был нанесен удар, с беспилотников подтвердили его уничтожение. Предполагаю, что бармалеи его починили, и он обстрелял нас. Мы вызвали авиацию. У нас на наблюдательном пункте находится Чинар, он может подтвердить мой доклад!

– Ясно, Барс! Следите за танком! – сказал оператор.

В течение ночи больше никаких движений зафиксировано не было, и к шести утра Чинар и Шабалин прибыли в полевой штаб на совещание.

Сомов, бодрствовавший всю ночь, какое-то время глумился над садыками, умудрившимися что-то «героическое» совершить под его носом, потом поднял начальника разведки для доклада об обстановке за ночь. Чинар быстро доложил то, что успел понять за пять минут, проведенных перед совещанием на своем «разведывательном» командном пункте, где дежурный разведчик доложил ему ночную сводку.

– А что там за история с танком? – спросил Сомов.

– Днем снайперы капитана Шабалина визуально обнаружили находящийся в засаде танк «Т-62М», прикрытый маскировочной сеткой, отчего его не смогли обнаружить средствами воздушной разведки. По танку был нанесен воздушный удар…

– Подполковник, – Сомов сверкнул красными глазами, – вы что, свой личный счет уничтоженных танков наращивали? Я слышал доклады: один танк обнаружен, один танк уничтожен! Потом еще один танк уничтожен! Вы врать научились бы!

Барченко проглотил слова генерала и невозмутимо продолжил свой доклад:

– По танку был нанесен воздушный удар, в результате которого танк был… – Игорь некоторое время судорожно подбирал крайне нужное сейчас слово и вдруг, к величайшему удовольствию присутствующих, выдал: – Танк был… ранен!

В наступившей тишине все услышали, как начальник разведки облегченно выдохнул.

– Ранен? – Глаза Сомова, отражающие страшный недосып, округлились: – Танк был ранен? Я не ослышался?

– Так точно, товарищ генерал, – Чинар уже окончательно осмелел, вжился в ситуацию и принял решение идти до конца: – Летчики его же не убили совсем. Значит, он был ранен!

Глаза генерала покраснели еще больше. Он набрал в легкие побольше воздуха.

– Какое такое «ранен»? – заорал Сомов, срывая голосовые связки: – И это вы, отважные корабелы дальней океанской зоны, удалые мореманы прибрежного каботажа, лихие моряки соленых штормов, будете называть нас, сухопутчиков, «береговыми мазутами»? Вы, угроза Тихоокеанскому флоту, когда научитесь отличать пораженный танк от непораженного? Где вы вообще взяли это определение – «раненый танк»? Вы, товарищ подполковник, точно из морской пехоты, а не из трюма списанной подводной лодки? Вот сомнения меня большие гложут по этому поводу! Вы мне сейчас гарантируете, что танк тот ночным ударом был «убит», а не остался «раненым»?

Генерал замолчал, давая Чинару ответить на вопрос.

– Полчаса назад он был обнаружен со сброшенной гусеницей, товарищ генерал, – доложил Барченко. – С беспилотника это было хорошо видно.

– Вы мне можете гарантировать, что он со сброшенной гусеницей не откроет огонь со своей позиции, когда начнется атака?

– Никак нет, товарищ генерал. Мне нужен расчет ПТУР. И тогда мы сможем гарантировать его…

– Убийство? – закончил фразу Сомов.

Барченко, под уже неприкрытый смех участников совещания, согласно кивнул.

– Хорошо, – кивнул генерал. – Выделим вам расчет ПТУР. Для убийства.

Ракетчиками оказались два контрактника из «киркинесской» бригады, которые, услышав Пашину фамилию, замерли в оцепенении.

– Товарищ капитан, а полковник Шабалин вам не… вы так на него похожи…

– Значит, так, товарищи сержанты, – Паша не имел желания обсуждать родственные связи и способствовать явно обозначенному намечающемуся дисциплинарному разложению приданного личного состава, готового нагло и беспардонно использовать родственные узы в своих узкокорыстных интересах, направленных на послабления условий военной службы. – Я командир требовательный и взыскивать за упущения буду строго; несмотря на то, что на Спутнике, допускаю, что вы могли быть у моего отца в почете, со мной такой почет вам придется зарабатывать делом. Впрочем, отец не мог жаловать таких разгильдяев, как вы…