Александр Тамоников - Агент из подземелья

– Но это только первый день, штандартенфюрер.

– И сколько у вас в запасе таких дней? – Райхенбах пронзительно уставился на Охмана. – Ладно, давайте разбираться.

На фронте за сутки ничего трагичного не произошло. Оборона в целом держалась. На некоторых участках русские продвинулись на 7–8 километров, дожидались обозов. Коммуникации растягивались, подвозить боеприпасы и горючее становилось труднее. Пока выручал энтузиазм – ведь Германия рядом! Но далеко ли уедешь на голом энтузиазме?

Неприятная история случилась под Роцманом. Там танковый полк русских сделал обходной маневр и буквально снес оборону, казавшуюся монолитной. В прорыв устремились части Первой танковой армии. Немецкому командованию пришлось подтягивать танковый резерв. В данный момент под Роцманом шел отчаянный бой. Информация о положении дел отсутствовала, что вызывало беспокойство. Верить в бравурную ложь пропагандистов уже не хотелось.

Хорошая же новость заключалась в том, что с Эльбы снимались несколько артиллерийских полков. Через день-другой они должны были прибыть к «Лагерю дождевого червя».

– Пока, мой дорогой Георг, нам удалось только выяснить, что ваш подчиненный Беккер не очень-то верит в силу немецкого оружия. Он уверен в том, что падет не только Майнсдорф, но и Берлин, – язвительно произнес штандартенфюрер. – Как вам это нравится?

– Это неправильно, согласен. – Охман побледнел. – Но позвольте замечание, герр штандартенфюрер. Во-первых, он не одинок. Во-вторых, это личное мнение Беккера. Он его не распространяет среди сослуживцев. Я уверен, что этот офицер будет до последнего выполнять свой долг и, как бы ни повернулась война, сделает это с честью. Будем откровенны, штандартенфюрер, далеко не все военные на фронте уверены в нашей победе. Это не мешает им биться до последнего и умирать героями. Слова «присяга» и «Германия» для них – не пустой звук. Я уверен, что и Беккер будет с нами до конца. Мы можем его, конечно, арестовать, предать суду. Но это будет не очень умный шаг. Не стоит разбрасываться ценными сотрудниками в столь тяжелый для страны момент.

– Если этот ценный сотрудник не является русским шпионом, – сказал Райхенбах.

– Сомнительно, штандартенфюрер. Впрочем, мы продолжаем работать над этим вопросом.

– И еще одно наблюдение, Георг. Все ваши сотрудники так или иначе заканчивают день выпивкой. Вас это не угнетает? Впрочем, вопрос риторический. Подозреваю, вы и сами от них недалеко. Что вам известно по сестре Беккера?

– Там была драма, лезть в дебри которой – только время терять. В семье – потомственные военные, начиная с прадедов. Муж Тельмы бросил ее в сорок третьем, после чего у нее и начались проблемы со здоровьем. Пара инсультов, отнялась нога, стала отказывать печень. Детей у них не было. Связи Беккера наши люди тщательно проверяют. Вчерашний артиллерист в баре – это явно не то. Он прибыл с позиций на два дня, сегодня утром вернулся в расположение. Теперь по капитану Коффману. Проблема с зубами не надуманная. Наши люди нанесли визит в клинику, проверили медицинские карты. Обширный пульпит. В зубы мы ему, конечно, не смотрели.

– А вы посмотрите, – посоветовал Райхенбах.

– Если вы настаиваете, штандартенфюрер. Все контакты Коффмана нами также изучаются. Проверили дантиста, фрау Циммер, к которой он зачастил в последнее время. Эта женщина в сорок четвертом году переехала сюда из Нюрнберга, где у нее также была врачебная практика. Причины переезда на данный момент устанавливаются. Ей сорок лет, в тридцать первом году она окончила медицинский факультет Мюнхенского университета, прошла магистратуру, курсы интернов. Характер грубоватый, как говорят ее пациенты, но доктор она неплохой, профессией владеет.

– И на что мы только не расходуем наше ценное рабочее время! – Райхенбах сокрушенно покачал головой.

– Не согласен с вами, штандартенфюрер. Из мелких фрагментов выстраивается картина. Личность женщины из ресторана «Потсдам», к которой набивался на знакомство Кромберг, установить не удалось. Особу, ушедшую ранее, тоже никто не знает. Вероятно, это обычные посетительницы. Клиентура ресторана состоит не только из завсегдатаев. Но не исключено, что дело тут обстоит сложнее, и все, что видел наш человек, – ловко разыгранный спектакль. Допустим, Кромберг знал, что его пасут, а сообщить связному что-то ценное он был обязан. Но это только предположение. Швейцара и официантов допросили. Они вспомнили этих женщин, но ничего про них не знают. Передавал ли что-то Кромберг своей новой знакомой или это сделала она, работники заведения не заметили. Тот момент, когда она передумала ехать к нему, видел не только наш человек, но и швейцар. Это тоже могло быть фрагментом спектакля. Кстати, есть еще один любопытный факт, – вспомнил Охман. – Наши люди довели Кромберга до его квартиры на Анхенштрассе, дождались, пока в окнах погаснет свет. Но Кромберг, как выяснилось, не уснул. Через полчаса он снова вышел из дома, прошел мимо моих людей, сел в «Фольксваген» и уехал.