Сергей Самаров - Мирные средства исчерпаны

– Каждый бы родитель так своего ребенка воспитывал, – с улыбкой заметила Валентина Агзамовна, откровенно желая сказать что-то доброе этому суровому подполковнику. – Но я продолжу свою мысль. Посмотрела я на Машу и увидела в ней большие задатки спортсмена высокого класса. С такой прыгучестью ей можно рассчитывать на большой успех. У меня одна воспитанница уже входила в олимпийскую сборную, правда, уже с другим тренером, со взрослым. Я только детей готовлю, а потом передаю их другим. Так вот, я Маше предложила перейти заниматься ко мне. Она сказала, что ее в карате привел папа, как папа решит, так и будет. Она у вас дисциплинированная. Военная, наверное, дисциплина. На генетическом уровне. С таким характером и с ее данными мы можем при соответствующей работе рассчитывать на многое. Вот я и пришла поговорить…

Павел Васильевич посмотрел на Машу. Та улыбалась, ожидая решения отца. В карате у нее не слишком-то получалось, а стать знаменитым спортсменом какой ребенок не хочет! Он это прекрасно понимал, но сомнения у него все же были.

– Вы знаете, Валентина Агзамовна, я воспитанник старой советской системы, а эта система, как бы ее ни ругали, все же очень неплоха в деле воспитания. По крайней мере честность и порядочность тогда были в почете. И потому мне кажется не совсем корректным по отношению к тренеру переход Маши в другой вид спорта. Следовательно, с ее тренером и следует теперь говорить. Согласится тренер, согласится Маша, я возражать не буду.

– Тренера я беру на себя, – уверенно сказала Валентина Агзамовна. – Я не случайно в тот спортзал попала. Специально хожу, подыскиваю себе учениц в других спортшколах. Тренеры меня хорошо знают и на тренировки пускают. Я договорюсь.

– Ну, тогда… – Видя, как сияет дочь, следовательно, она уже была согласна, развел руками Павел Васильевич. – Тогда и говорить конкретно будем…

Гостья встала, встал и подполковник:

– Зря вы от чая отказались. Я умею вкусный чай заваривать.

– Извините. Я спешу. Сразу попытаюсь тренера найти, поговорю с ним, а потом подряд две тренировки. У меня сейчас четыре группы занимается. Группы небольшие, чтобы можно было каждому побольше внимания уделить.

Она шагнула в прихожую. Маша осталась сидеть, а подполковник вышел проводить гостью.

Валентина Агзамовна расстегнула ремешок на одной туфле, наклонилась, обулась, застегнула ремешок, взяла в руки вторую, хотела что-то сказать, но посмотрела на стену за спину подполковника Серегина, и глаза ее округлились:

– Что это?

Павел Васильевич обернулся, всмотрелся в стену, ничего необычного на замечая, хотел было спросить гостью, но повернуться обратно не успел. Рука женщины сделала резкое круговое движение, и острый штырь, вышедший из тонкого каблука, вонзился подполковнику в затылок. Гостья успела выдернуть каблук и обуться, когда в прихожую вышла Маша, привлеченная шумом падения тела. Дочь, видимо, характером была в отца. Она не испугалась, только побледнела, глаза у девочки стали холодными, как лед.

– Мне сразу показалось, что у вас злое лицо, – сказала она. – Вы не всегда лицом владеете. Иногда расслабитесь и становитесь похожей на змею.

– Зря ты, девочка, так быстро вышла, ох, зря…

Женщина шагнула вперед, Маша подпрыгнула и нанесла прямой удар ногой в лицо гостье. Но разница в весе все же сказалась, у тринадцатилетней девочки, даже тренированной, не может еще быть сильного акцентированного удара. Она только губу ей сильно разбила. Женщина устояла на ногах и, воспользовавшись тем, что Маша после приземления не обрела еще равновесия, сократила дистанцию и нанесла удар локтем точно в челюсть. Маша упала на пол без сознания. Гостья наклонилась, левой рукой взяла девочку за челюсть, правой за затылок, и резко дернула руки навстречу одна другой. Раздался хруст шейного позвонка…

А на пол рядом с головой девочки капала кровь из разбитой губы. Сильно капала, почти брызгала. У женщины не было с собой носового платка, и она взяла с полки в прихожей косынку и зажала разбитую губу. Косынка сразу стала пропитываться кровью. Рассечение было сильным, хотя, конечно, не серьезным и жизни не угрожало. Разве что внешней привлекательности…

Иван Арнольдович Бойко в третий раз перечитал только что составленный план розыскных мероприятий, который следовало докладывать начальству, и опять остался им недоволен. Чего-то здесь не хватало, и он никак не мог сообразить, чего именно. Убийство громкое, можно сказать, циничное. Убит сенатор. Да еще не просто сенатор, а сенатор от северокавказской республики. Убит под носом у собственной вооруженной охраны. За такое убийство спросят не однажды. Газеты, телевидение и Интернет, как обычно, уже шумят подробностями, которых в действительности не было.