Сергей Самаров - Оружие-монстр

Еще Кирпичников был доволен тем, что теперь ему нет необходимости звонить с докладом генералу Апраксину. Виктору Евгеньевичу принесут распечатку разговора Турумтая со своим командующим, и там будет исчерпывающий доклад. Все равно Апраксин не имеет возможности вмешаться в иранские события. А события эти виделись Владимиру Алексеевичу не самыми приятными. Попасть между двух жерновов – хорошего мало. А с международным отрядом, кажется, так и получилось. Политическая ситуация в Иране сложная. Есть президент страны, сильный президент. Есть армия – и она тоже не слабая. Но у президента не заладились отношения с верховным лидером Ирана аятоллой Хаменеи, у которого под рукой имеется противовес армии в виде «Корпуса стражей исламской революции». Какие причины порождают конфликт между президентом и духовным лидером, Виктора Алексеевича не интересовало. Его волновало лишь то, как выполнить задание и не стать жертвой внутриполитических иранских разборок на высшем государственном уровне.

Разговаривал Турумтай долго. Но любой разговор имеет как начало, так и конец. Наконец иранский подполковник вернул Кирпичникову его служебную трубку; сам он выглядел довольным и почти веселым.

– Чем он тебя осчастливил? – спросил Вельчанинов, лучше других знающий Турумтая и потому сразу заметивший перемену в настроении подполковника.

– Эфенди генерал меня выслушал, расспросил подробности и обещал принять меры. И разрешил мне звонить ему в любое время суток, даже ночью. Он предупредит всех своих помощников, чтобы меня напрямую соединяли с ним. Эфенди Джафари знает о нашей операции и внимательно следит за ней, считая ее важной для безопасности Ирана. Если у него будут какие-то данные, он позвонит на эту трубку. Я предупредил, что аппарат принадлежит российскому полковнику. Он попросит позвать меня.

– Я позову, – согласился Кирпичников, довольный тем, что предоставил российской стороне возможность дополнительного выхода на такое значимое в иранской иерархии лицо, как генерал Джафари. По большому счету, это почти равноценно выходу на президента исламской республики. – Но я прошу не расслабляться, потому что обещание генерала разобраться с ситуацией не делает наше положение более стабильным. На мой взгляд, продолжать действовать по плану, известному противнику, – это самоубийство. А я лично склонности к суициду не имею, и в других это не одобряю. Есть какие-то деловые предложения?

– Главное предложение, – сказал Вельчанинов, – побыстрее убраться отсюда. Сюда могут прилететь другие вертолеты. Место натовскому командованию известно...

Разговор прервался вызовом «подснежника» – кто-то желал установить связь. Кирпичников и Вельчанинов одновременно включили свои радиостанции. Посмотрев на них, то же самое сделал и Турумтай.

– Я – Лесник. Первый, как слышишь?

– Я – Первый. Слушаю тебя, Сергей Викторович.

– В небе «беспилотник». Высота навскидку две с половиной тысячи метров. Летит в нашу сторону. Пока не долетел, хорошо бы «принять» его на встречном курсе «Стингером». У нас в вертолете остался один заряженный.

– Я – Далай-лама, – вступил в разговор Гималай Кузьмич Слепаков. – Американцы вскрыли контейнер с «Иглой», только достать не успели. Могу подготовить.

– «Игла» лучше «Стингера», – согласился подполковник Лукошкин. – Что делаем, командир?

– Готовь «Иглу». В темпе. Бей на встречном курсе, пока до нас не долетел.

– Понял. Работаю.

Кирпичников обернулся и увидел, как Слепаков вытаскивает из контейнера тубу. Лукошкин бежал в его сторону. Расконсервировать и подготовить «Иглу-С» к стрельбе даже по нормативам занимает двенадцать-тринадцать секунд. В спешной обстановке это можно сделать быстрее. И, когда Лукошкин оказался рядом со Слепаковым, последний уже протянул ему готовое к применению оружие. Прицельный планшет позволяет точно рассчитать выстрел на встречном курсе. Но такой прицел занимает больше времени, и потому подполковник стрелял в обычном режиме. Прицеливался он недолго. Ракета с шипением вырвалась и быстро унеслась в небо, оставляя за собой сначала дымовой, а потом, по мере набирания высоты, инверсионный след. При скорости шестьсот метров в секунду уследить за ракетой можно было только по этому следу. А управлять ей необходимости уже не было. Оптическая головка самонаведения уже нашла цель и уцепилась за нее, по ходу корректируя направление своего полета.