Сергей Самаров - Оружие-монстр

– Дожили! В родной столице...

– Для того и следует соблюдать все меры осторожности, чтобы из родной столицы их изгнать... Задачу ты, я полагаю, понял. Что касается ночлега, думаю, мы можем поставить тебе в кабинете раскладушку. К неудобствам офицеру спецназа не привыкать.

– Мне хватило бы матраца, одеяла и подушки, – сказал полковник. – Раскладушки не люблю. А пол у нас теплый, можно обойтись... И туалетные принадлежности.

– Хорошо. Пошли Гималая Кузьмича. Сам за пределы базы пока не выезжай.

– Пошлю. Пусть на всю группу выписывает, лишним это не будет. А относительно моего служебного ареста... это я в противовес домашнему аресту такой термин ввожу... завтра у нас еще один день работы на тренажерах, потом поедем на полигон проверять навыки. В закрытой, естественно, машине. Я на переднее сиденье претендовать не буду.

– В закрытой машине можно. У меня всё, арестант.

– Разрешите идти, товарищ генерал?

– Иди. Сыну позвонить не забудь. Предупреди, проинструктируй.

Спецназовцу не привыкать к неудобствам. В пору своей курсантской молодости Владимир Алексеевич однажды на учениях больше суток пролежал под мостом на мокром и скользком бревне, и даже спать там же приладился. Сам он при этом не понимал, каким образом умудрился ни разу не свалиться в воду. Но задание тогда выполнил. Вот и сейчас полковник Кирпичников не сильно расстроился из-за вынужденной ночевки на базе и, отдав приказ своему заместителю по хозяйственной части, полностью положился на Гималая Кузьмича. Как оказалось, положился не напрасно, потому что тот принес и надувной матрац, и надувную подушку, и добротное одеяло. Простыню, наволочку и пододеяльник полковник не заказывал, потому как считал, что вполне может обойтись без них то короткое время, что ему придется прятаться на базе. Компрессор, приводящий постель в готовность, включался от простой электрической сети, но опробовать его Владимир Алексеевич во время перерыва между занятиями не спешил. Приготовлением ко сну можно было заняться и вечером, в одиночестве.

Перерыв был коротким, и скоро все снова вернулись в класс. В это время полковнику позвонил Геннадий.

– У нас опять ЧП. Я проводил занятия на полосе препятствий, когда нас с ближней невысокой горы обстреляли из гранатомета. Хорошо, что на полосе препятствий есть несколько учебных щелей, успели под землю спрятаться. Но один солдат ранен.

– Еще не легче! Хорошо хоть, не из миномета...

– Нет. Гранатомет. Или «Пламя», или даже «тридцатка» [13] «Пламя» – автоматический гранатомет АГС-17 «Пламя», широко распространенное оружие, хорошо зарекомендовавшее себя в Афганистане и в Чечне. «Тридцатка» – автоматический гранатомет АГС-30, более совершенный в сравнении с первым за счет уменьшения веса и обслуживания только двумя бойцами, тогда как расчет «Пламени» состоит из трех человек. . Я послал две БМП в преследование. Еще не вернулись. Как думаешь, это может быть продолжением того же выстрела из КСВ?

– Когда твои вернутся, они что-нибудь скажут, если погоня будет удачной. Я отсюда ничего сказать не могу, но генералу сейчас доложу. Хотя не вижу причин для того, чтобы против тебя что-то продолжалось. Думаю, даже первый выстрел был направлен не в тебя, а в меня, чтобы как-то блокировать мое участие в будущем мероприятии. Или просто сорвать подготовку. Точно так же, как и убийство старшего лейтенанта Савельева. Сам он ничего решить не мог, и его смерть лишь чуть-чуть притормозила получение мной информации. Савельев готовил полный рапорт, почти научный отчет, который и ты тоже должен был подписать, кстати. Сейчас обо мне думают, что я пропал. Значит, скорее всего, считают дело завершенным. Наш противник подозревает, что Умански выполнил свою первоначальную задачу, и только после этого исчез. Кстати, тебе старлей ничего про свою работу не говорил?

– Я в курсе работы Савельева. Он мне звонил, советовался, как лучше преподнести...

– А ты не в курсе, где этот отчет в настоящее время?

– Я как раз хотел тебе сказать. В тот же день, когда убили Савельева, кто-то вскрыл его квартиру и унес ноутбук. Что было в нем записано, никто не знает. Но командир батальона говорит, что Савельев к режиму секретности относился трепетно, и работал только на служебном компьютере. Домашний у него – так, для развлечений.

– Что же ты раньше этого не сказал? – сердито спросил отец.

– Узнал об этом всего пару часов назад, уже после твоего звонка. Беседовал со следователем как раз перед тем, как начать занятия на полосе препятствий. Тот хотел запросить данные из допросов Умански и еще раз приехать ко мне. Надеялся, что мы сможем кое-что прояснить вместе. Я только не понимаю, почему он ко мне обращается. Наверное, у него складывается такое впечатление, будто я что-то знаю, а ему сказать не хочу. Но я тоже ждал данных допросов. Может, это подаст какую-то свежую мысль... Думал позвонить тебе позже.