Андрей Воронин - Инструктор. Пока горит звезда

Но больше всего Орбели беспокоило исчезновение архива. Вначале он подозревал, что архив у Анзора, который решил подсидеть его и занять более высокое место, но после того, как его люди убили Кещяна и тщательно все обыскали, так и не найдя архива, Орбели окончательно потерял всякий сон. Этот архив означал для него все. От документов целиком зависело его настоящее и будущее. С помощью накопленных сведений он фактически мог управлять городом вместо мэра. Достаточно было извлечь тот или иной документик на чиновника или какую-нибудь видеозапись, как наболевший вопрос решался за считанные мгновения. Теперь же, если им станет известно, что архива у него больше нет, они не преминут расквитаться с ним и одним разом отомстить за все унижения и страхи, которые им пришлось испытать. А если подобное случится, то его дни сочтены. Кому нужен человек, который не может легко и быстро решать важные вопросы?

«Они избавятся от меня. Выбросят на обочину. Неужели они меня убьют? — лежа ночью без сна, лихорадочно думал Орбели. — Конечно, убьют. Что еще они могут сделать? Я слишком много знаю. Выход из этой игры один. Меня опасно держать живым. Я ведь многое могу рассказать. Где этот хренов архив? Что мутит этот Забродов? Я готов перестрелять хоть пол-Москвы, только бы поскорее достать эти документы. Без них я никто».

Орбели беспокойно ворочался, пытаясь заснуть, но у него ничего не получалось. В конце концов, не выдержав изнуряющей борьбы с бессонницей, он поднялся с кровати, достал из комода в гостиной сигару и, сидя в темноте, закурил. Сидеть тоже было тяжело. Какая-то неудержимая сила влекла его к постоянным беспокойным движениям. Орбели поднялся и стал мерять комнату шагами, зажав во рту сигару: «Чертова ФСБ! Хорошо, что меня вовремя предупредили, и Ашот успел скрыться. Страшно представить, чтобы случилось бы, если бы его взяли. Наверняка раскололся бы и угробил всех. Так пускай лучше отсиживается в Армении и сюда не возвращается. Это вопрос моей безопасности. Или, может, от него лучше избавиться? Найти какой-нибудь предлог, чтобы мне поверили дома, подставить его и отправить на тот свет. Так будет лучше всего. Как можно скорее я должен избавиться от всех, кто может заговорить и знает слишком много. И еще надо подмять этого Короткова, чтобы он знал свое место и не рвался на высоту».

Докурив сигару, Орбели плеснул себе в бокал коньяка и залпом осушил его, шумно выдохнув и закусив долькой лимона…

За окном стремительно светлело. Вместо темной ночи пришел блеклый осенний рассвет. Орбели зевнул и потянулся. Он всю ночь так и просидел в своем кабинете, пытаясь выстроить стройный план действий, но так и не смог упорядочить хаос в своей голове. Порой у него даже возникал соблазн вставить себе в рот дуло пистолета и покончить со всем разом. Под влиянием этой мысли он даже пошел в гардеробную, где, порывшись в коробках с обувью, достал пистолет. Глядя на него со страхом, чувствуя, как его пробирает несносная дрожь, Орбели заставил себя открыть рот и вставил туда холодное металлическое дуло. Его едва не вытошнило от отвращения. Он закашлялся, словно задыхался, и отбросил пистолет в сторону, поняв, что не сможет застрелиться. Значит, этот способ решения всех проблем можно было отбросить.

В итоге Орбели решил действовать поэтапно и переговорить по возможности с каждым, чтобы убедиться в их лояльности. Если у него появятся какие-то подозрения, то он уберет этих пешек и безмозглых марионеток, прежде чем они поймут это.

Позавтракав под аккомпанемент тревожных новостей, Орбели чувствовал себя донельзя уставшим и разбитым, но все же заставил себя принять контрастный душ и поехал в офис. Он понимал, что вынужден держать удар, потому что теперь что-то непонятное в его поведении будет однозначно трактоваться как подозрительное. Он должен, вопреки всему, поддерживать свой имидж успешного бизнесмена. Только таким способом он сможет удержаться на плаву и с меньшими потерями пережить трудные времена.

В приемной он кивнул секретарше.

— Что у нас на сегодня?

— Несколько интервью и два посетителя.

— Разбей их по времени. На каждого по пятнадцать минут. И пусть все придут от трех до пяти, — дал указания Орбели и зашел в свой кабинет.

В кабинете всегда было очень тихо и спокойно благодаря отличной шумоизоляции и двойным стенам, однако эта тишина с недавнего времени сильно раздражала Орбели. У него появилась какая-то сверхчувствительность, и в этой тишине ему казалось, что он сходит с ума.