Андрей Воронин - Муму. Гладиатор

Сразу после завтрака и чашки кофе он отправился в Третьяковскую галерею.

К своему стыду, Дорогин, который всю жизнь прожил в Москве и в последние годы имел уйму свободного времени, ни разу не бывал в Третьяковке. Но сейчас у него появилось большое желание туда попасть. К сожалению, вовсе не от любви к искусству.

Муму хотел увидеть место преступления своими глазами. Зачем — он и сам не мог объяснить. Он надеялся, что во время посещения музея его вдруг посетит какая-нибудь неожиданная и свежая мысль.

Дорогин выбрал то время суток, когда посетителей больше всего. Ему хотелось непременно затеряться в толпе восторженных ценителей прекрасного. У входа в Третьяковку образовалась солидная очередь. Муму уже думал честно ее отстоять, но ему вдруг стало жалко времени, хотя он никуда не спешил. Улучив момент, он примкнул к большой группе американских туристов. Когда билетеры на входе попытались его заслуженно отбрить, он вырубил противника фразой «Sorry, I do not speak Russian».

Пухлые дамы с гроздьями винограда на картинах художников XIX века не сильно его впечатлили. Дорогин взглянул на них разве что из вежливости и отправился искать залы древнерусского искусства. Перемещаясь в толпе туристов, Муму глазел по сторонам. И быстро удостоверился в том, что камер видеонаблюдения в музее хоть отбавляй.

Ему пришла в голову идея проверить сигнализацию. Учитывая наплыв посетителей, это сделать было не так и сложно. Дорогин зашел в зал Васнецова. Почему-то народу там толпилось больше, чем где-либо еще. Несколько японцев с огромными камерами бурно обсуждали картину «Три богатыря». Один из них что-то показывал пальцами остальным.

Муму неуклюже протиснулся рядом с ними и будто случайно толкнул самого тощего локтем в спину. Бедняга потерял равновесие и, падая, легонько зацепил раму картины.

— Ой, простите, пожалуйста! — Дорогину и в самом деле было очень неудобно потревожить кого-то, пусть даже ради эксперимента. — I’m so awfully sorry.

В тот же миг в зале появились несколько охранников. Они сразу бросились именно к «Трем богатырям». Бедный японец начал извиняться.

«Значит, сигнализация работает исправно, — сделал вывод Дорогин. — Умная система, чтобы ее отключить, надо в ней хорошо разбираться».

Наконец он дошел до зала № 60. Именно здесь висела знаменитая «Троица» вместе с другими работами Рублева. У входа в зал дежурила статная дама не первой молодости.

— Доброе утро, — поздоровался Дорогин, и в ответ получил ее вежливую дежурную улыбку.

Муму долго вглядывался в каждую из икон. Он не разбирался в их сложной символике и даже не всегда понимал сюжет. Но при этом его охватывало какое-то странное и удивительно светлое чувство. Как будто эти иконы были окнами в другой мир, без фальши и бесконечной суеты.

Говорят, что «Троица» одаряет смотрящего на нее своим спокойствием. Об этой иконе не хочется думать, хочется просто стоять и долго на нее смотреть.

«Жалко, что я познакомился с этим шедевром при таких обстоятельствах», — подумал Дорогин. И он дал себе слово вернуться сюда сразу после того, как вместо этой фальшивки в Третьяковке снова появится оригинал.

Экспертиза еще не состоялась, но Сергей был почти убежден, что перед ним именно копия. И если даже копия его так впечатлила, то подлинник должен впечатлить еще больше.

Рядом с ним стоял почтенный немолодой человек с длинными волосами и бородой. Он внимательно разглядывал икону, делая какие-то пометки в своем блокноте. «Видно, ученый», — решил Дорогин.

Вдруг этот бородач ненадолго закрыл глаза и как будто погрузился в транс. Муму даже стал беспокоиться за него. Придя в себя, мужчина тут же вышел из зала, доставая из кармана мобильный телефон. Смотрительница проводила его своим вежливым, но строгим взглядом.

Выйдя из зала № 60, Холмогоров отошел в сторонку и набрал номер своего старого знакомого, доктора наук Лазарева. В динамике долгое время раздавались длинные гудки, потом, наконец, послышалось и вялое «алло».

Закончив осмотр залов икон, Дорогин взглянул на часы. Оказывается, он пробыл в музее уже почти полдня. Но Муму ничуть об этом не пожалел.

— Николай Георгиевич? — бодро поприветствовал его Холмогоров. — Как, не разбудил?

— Да помилуй, барин, — отшутился тот. — Какое «разбудил»? Уже ведь второй час.

— Ну, всякое в жизни бывает. А как она вообще, жизнь?

— Да ты знаешь, что-то скучновато в последнее время. Сплошная рутина.