Андрей Воронин - Комбат. За морские заслуги

Как бы не так! Основным леваком являлись строительные работы на различных государственных объектах. Схема была проста и одновременно выгодна для высоких договаривающихся сторон. Стройбатовцы выполняли работу, которую, по документам, проделывали высокооплачиваемые рабочие. «Сэкономленные» деньги — и не маленькие — делили между собой руководители стройки и армейские начальники.

Понятно, что в такой атмосфере рядовые тоже выглядели далеко не ангелами. Как в известной присказке, солдаты понимали, что офицеры понимают, что рядовые понимают, что их руками командиры загребают грязные деньги. В такой ситуации солдаты оказывались сообщниками, хоть и невольными, своего начальства. А сообщникам дозволяется гораздо больше, чем обычным подчиненным. И служивые вовсю этим пользовались. У них были свои левые заработки, которые тратились на спиртное, а если подворачивалась такая возможность, то и на женщин.

Угаров, на гражданке избегавший спиртного, в армии приучился к водке. Да и как иначе, если после работы отделение в полном составе начинает культурно отдыхать. Раз-другой Илья отсиделся в сторонке, однако на большее его не хватило. Какой молодой парень выдержит град сыплющихся со всех сторон вопросов: «а ты че, не мужик?», «у тебя что-то болит?» и классический «ты нас уважаешь?». В деревне Угаров мог оставить выпивающую компанию, пойти куда глаза глядят. А куда уйдешь из огромной палатки, в которой квартировало их отделение? В армии самовольные прогулки военнослужащих сурово наказываются.

Но главное, из армейской службы Илья вынес незамысловатую философию: хорошо все то, что позволяет тебе набить собственный карман.

Домой Угаров вернулся на четыре дня раньше срока. Причиной этому стало печальное известие о смерти отца. Ближе к пятидесяти он, как и многие алкоголики, ослаб здоровьем. А тут после жарких сентябрьских дней вдруг резко похолодало, начались затяжные дожди. Отец сильно простыл и лечился исключительно самогоном, что привело к воспалению легких. Ослабленный спиртным организм недолго сопротивлялся тяжелому заболеванию.

К одной печали прибавилась другая. У фермера теперь имелась постоянная сезонная бригада, а другой работы в окрестностях не наблюдалось.

«Ничего, махну в город, там как-нибудь устроюсь с моей специальностью», — решил Илья.

Однако с отъездом молодой человек медлил. Имелась у него одна странная особенность, выделявшая его на фоне сельской молодежи. Те рвутся в город, аж пищат, а Угарова начинало трясти от одной мысли о высотных домах, толпах людей на улицах. Он любил большие просторы, простую деревенскую жизнь, хоть без удобств, но и без истеричной суеты, постоянной нервотрепки.

Но переезд в город все же бы состоялся, если бы не разговор с бывшим одноклассником. Тот, приглядевшись к Илье, еще больше окрепшему и возмужавшему после армии, словно между делом спросил:

— Ты как насчет рыбалки?

— Дело хорошее, я его люблю. Правда, удочки у меня еще со школьных лет, бамбуковые.

— Об удочках забудь. Я тебе говорю о настоящей, серьезной рыбалке.

— А-а-а, — сообразил Угаров. — Честно говоря, я никогда не пробовал, но могу научиться.

— Научишься, тут особой хитрости нет. Главное — места знать, но это уже не твоя забота. Если ты нам подойдешь, то будешь иметь по тридцать тысяч в месяц.

— Нормальные деньги, — сказал Илья, хотя в городе с полученной в армии квалификацией мог заработать и побольше.

Ранним утром приятель отвез Угарова к одной из бесчисленных проток волжской дельты. На берегу стояла большая лодка. Вскоре к ней подтянулись еще люди. Илью торопливо с ними познакомили, после чего отправились в путь. Руководил бригадой мужчина в летах, которого все уважительно звании Палычем. Этот участок дельты он знал как свои пять пальцев и решительно углубился в хитросплетение проток, остановив лодку минут через сорок.

— Вот, здесь нас ни одна рыбинспекция не отыщет, — довольно сказал он, приставая к берегу.

Люди выбрались из лодки, достали большую сеть. Кроме того, Палыч распустил другую снасть, называемую местными жителями резаком. Расколов десяток лежавших на мелководье моллюсков, он наживил ими огромные крючки. Закинув резак, Палыч двинулся вдоль протоки. Пройдя метров сто, он уверенно сказал:

— Начнем отсюда.

Приятель Ильи сел на весла. Лодка тихо двинулась к другому берегу протоки. Палыч, устроившись на корме, аккуратно опускал сеть в воду. Через минуту протока оказалась перегорожена. Один конец сети держал старый рыбак, второй — напарник Угарова. Илья не понимал, для чего он нужен. Тем более что рядом находился еще один, пятый человек, который вообще игнорировал рыболовов и только внимательно оглядывался по сторонам. Но вот приятель Ильи направил лодку к их берегу. Сеть быстро выгнулась, потом заходила, словно живая.