Андрей Воронин - Комбат. Исходный код денег

– А че ж ты его валишь? – спросил второй.

– Так меня вызвал комендант общежития и пригрозил, что выселит непонятно за что. На следующий день ко мне подошел какой-то тип и пообещал решить мою проблему, если я скажу, будто Игорь сам затеял драку. Я пообещал, и комендант тут же заявил, что он меня с кем-то попутал.

– И ты, урод, из-за общаги готов посадить в тюрьму человека?

– У моих родителей крошечные зарплаты. Я сам подрабатываю вечерами, но платят очень мало. У меня не хватит денег, чтобы снимать квартиру, и я не смогу дальше учиться.

– Придется тебе, пацан, выбирать, куда переселяться: на квартиру или на кладбище, – недобро ухмыльнулся один из мужчин, а второй злобно конкретизировал: – Теперь все вали на Артура, иначе ты покойник.

Таким же образом уголовники обработали двух оставшихся свидетелей, потребовав, чтобы свои показания они изменили на суде, рассказав о том шантаже, которому подвергались.

Игорь тем временем ждал своей участи, мысленно примирившись с тюремным заключением. Ему слабо верилось в обещания Гуся. Вот если бы восстановить справедливость посулил Фрол, Григорьев бы ему поверил. У Фрола на воле имелись влиятельные кореша, способные противостоять отцу Артура. Но Фрол только в камере хорошо относился к Игорю. Оказавшись на свободе, он сразу о нем забыл.

Наступил день суда. Григорьев морально приготовился к худшему, хотя, конечно же, надеялся на чудо. И оно произошло. Первый же свидетель заявил, что зачинщиком драки являлся Артур.

– Однако на следствии вы говорили прямо противоположное, – удивленно возразил судья.

– Во время следствия, ваша честь, на меня оказывалось давление.

– В чем конкретно оно выражалось?

– Сначала комендант общежития без малейших причин стал угрожать мне выселением. На следующий день неизвестный человек пообещал мне, что выселения не произойдет, если я оговорю подсудимого. Когда я согласился, комендант немедленно оставил меня в покое.

– Почему вы говорите об этом только сейчас?

– Я боялся выселения. Мне нечем платить за съемную квартиру, и, если бы меня выселили, мне пришлось бы уходить из института.

– Хорошо. Тогда расскажите подробнее об инциденте.

– Мы видели только, как пострадавший с обвиняемым спустились под лестницу. Они ссорились из-за какой-то девушки.

– Вы уверены насчет девушки? В материалах следствия об этом ничего не говорится.

– Да, уверен, хотя разговор был очень короткий. Пострадавший ударил обвиняемого в лицо. Точнее, попытался ударить, но обвиняемый уклонился.

– Что было дальше?

– Обвиняемый каким-то приемом сбил потерпевшего с ног.

– И сломал ему руку?

– Нет, он хотел прекратить драку, но потерпевший вскочил и повалил его на пол. Вот тогда обвиняемый и сломал ему руку.

– Как это произошло?

– Я не успел заметить, все случилось очень быстро.

– Ясно. У прокурора и адвоката есть вопросы к свидетелю?

Прокурор тут же начал задавать вопросы, в том числе пытаясь доказать, что свидетель изменил показания под давлением, однако ничего у него не вышло. А тут еще оставшиеся свидетели подтвердили все сказанное. Прокурор угомонился и скис. Крыть ему было нечем, зато он зримо представлял, какими словами будет его крыть папаша Артура, когда Григорьева оправдают.

Защитник Игоря выглядел растерянным. Это был молодой, начинающий адвокат, поскольку на другого, более опытного, у Григорьевых не было денег. Он построил свою линию защиты, которая держалась на безусловном признании вины Игоря, поскольку отрицать очевидное не имело смысла. Адвокат упирал на массу смягчающих обстоятельств, лелея призрачную надежду, что суд их примет во внимание и ограничится условным сроком. Хотя молодости присуща гибкость ума, адвокат был наделен ею весьма скупо и с огромным трудом приспосабливался к кардинально изменившейся ситуации. У него был другой козырь – умение скрупулезно разобраться в обстоятельствах дела. Но сейчас этот козырь скорее играл против адвоката, поскольку обстоятельства вдруг резко изменились.

С трудом перестраиваясь на ходу, защитник долго говорил о безупречной биографии обвиняемого, никогда не имевшего конфликтов с милицией. Наконец ему удался красивый переход:

– И мне было с самого начала ясно, что такой человек не способен на антиобщественные поступки.

– А рука у пострадавшего сломалась потому, что ей так захотелось, – не сдержался прокурор.

Судья призвал его к порядку и дал закончить адвокату, развившему свою мысль. Тому пришлось импровизировать, и получилось довольно сумбурное нагромождение новых фактов, свидетельствовавших о довольно неприглядном облике потерпевшего, который за счет ложных обвинений пытался отправить обвиняемого в тюрьму. Далее следовал категорический вывод: