Андрей Левин - Желтый дракон Цзяо [другая редакция]

Он очнулся, лишь услышав голос одного из своих охранников: «Босс, нужно сматываться». Красный Жезл показал ему кивком головы на валявшегося у скамейки Гуна. Охранник нагнулся над молодым человеком.

— Готов.

— А остальные?

— Тоже.

Красный Жезл схватил кейс и почти бегом направился к выходу. Один из охранников последовал за ним, двое других— в противоположную сторону. Красный Жезл с размаху плюхнулся на заднее сиденье поджидавшей его у входа машины и облегченно вздохнул, когда она рванулась с места. Кажется, все прошло благополучно. И тут он вдруг вспомнил о письме матери, о легенде, которую рассказал Гун… На какое-то время ему стало не по себе. Догмы, которые прививают каждому китайцу с детства, — поклонение духам предков, безоговорочное послушание родителей, их почитание — еще сидели в его сознании. И Красный Жезл, никогда не считавший себя верующим, испугался совершенного им кощунства. Расправившись с Гуном, он фактически подписал смертный приговор своей матери. Он испугался, что призрак матери будет преследовать его всю жизнь. Красный Жезл, как мог, пытался успокоить себя. Зато теперь он уже не будет бояться, что кто-нибудь узнает о его прошлом. С прошлым покончено. Его больше нет. Он свободен. Завтра утром он заберет из банков свои деньги, положит их на новые счета, закроет театр и поменяет имя. Он затеряется в Сингапуре, и хозяевам Гуна больше не удастся его разыскать.

Теперь нужно было расслабиться, отключиться от переживаний последних дней. Он сделал много. Осталось лишь разыскать и убрать механика с «Тумасика» и устроить неудачный побег Белому Бумажному Вееру из тюрьмы. Побег — дело несложное, да и Сунгая он обязательно разыщет. Раз удача вновь начала сопутствовать ему, то все будет в порядке.

Красный Жезл повернулся к охраннику:

— Сейчас поедешь в отель «Тионг хоа» и возьмешь девчонку, которую приводил ко мне вчера. Я должен немного отвлечься от дел.

— Добрый день. Могу я видеть господина Чэна?

Патрик слегка наклонил голову и улыбнулся, ни минуты не сомневаясь, что производит неотразимое впечатление на секретаршу.

Он знал, что инспектору «Си-Ай-Ю» никогда не бросят в ответ дежурное «шеф занят» или что-то еще в этом роде. Но Ло, как, впрочем, и каждый уважающий себя мужчина, не был лишен тщеславия. Его интересовало, какое впечатление он производит своей внешностью на окружающих, и особенно на молоденьких секретарш. Другими словами, Патрику хотелось знать, может ли он рассчитывать на благосклонность этих; очаровательных и вместе с тем чрезвычайно строгих созданий до того, как представится и сообщит о цели своего визита. В подавляющем большинстве случаен оказывалось, что может. И сейчас Патрик имел удовольствие в очередной раз убедиться в этом.

— Господин. Чен принимает только по предварительной договоренности. Если вы…

— К сожалению, я не смог переговорить с ним по телефону.

Секретарша подняла на Патрика глаза с наклеенными ресницами и улыбнулась в ответ.

— Я попробую спросить у него. Как о вас доложить?

— Попробуйте, — подбодрил девушку инспектор и протянул ей свою визитную карточку. — Инспектор Ло из «Си-Ай-Ю».

Девушка никак не среагировала на его слова. Словно агенты секретной службы не вылезали отсюда… Она взяла визитную, карточку и упорхнула за дверь с надписью «Генеральный директор».

«Счастливая, — позавидовал инспектор, — ей неизвестно, что такое «Си-Ай-Ю» и, уже тем более, что существуют тайные общества. Слышала, естественно, что иногда людей грабят и даже убивают, а хорошеньких дурочек крадут, чтобы продать в публичный дом. Но считает, что с ней такого случиться конечно же, не может»…

Он подошел к окну. Шестнадцатью этажами ниже торопились друг другу навстречу похожие на кукол люди, сновали, словно маленькие жучки, машины, медленно проползали червяки-автобусы. Шум сквозь плотно закрытые окна не доносился, и все происходило как в немом кино. Ло отрешенно смотрел на улицу и думал о своем.

С арестом Белого Бумажного Веера все снова встало на мертвую точку. Он и его люди упорно отрицали свою принадлежность к «Триаде». Никаких улик против них не было, а разговор в подземелье доказательством служить не мог. Белый Бумажный Веер играл свою роль безупречно. На первом же допросе, когда Патрик назвал его этим именем, он не шелохнулся, словно инспектор обращался к кому-то еще…

А потом неподдельно удивился и заявил, что у Патрика болезненное воображение.