Сергей Дышев - Танкист из штрафбата

Артиллеристы и по тем машинам поработали основательно: по их повреждениям можно было судить, как происходило побоище.

Сначала танкам перебили «ноги» – гусеницы и опорные катки. Несущиеся по полю «тигры» развернуло к орудиям более уязвимой бортовой частью. Потом едва двигающимся машинам артиллеристы учинили смертный бой, всаживая бронебойные снаряды в борта, в башни и корму.

Печальное зрелище представлял собой седьмой танк – Pz Kpfw III. После повреждения гусеницы меткий глаз наводчика отправил снаряд прямо под башню, ее сорвало и унесло метра на три… Кроме механика-водителя Отто, никто в этой бойне не уцелел.

Пленного немца Родин привел к капитану Бражкину, передал ему и сумку командира 505-го батальона, доложив, что тот был убит прямым попаданием снаряда в башню.

– Всем остальным каюк? – поинтересовался ротный на всякий случай.

– Так точно, все погибли, – ответил Иван.

Бражкин раскрыл сумку, вытащил карту, развернул, бегло посмотрел, положил обратно. Рабочую тетрадь перелистал, убедившись, что ценности она не представляет, сунул Ивану:

– Личный состав 505-го батальона… Расходный материал. Возьми на самокрутки!

Из сумки на землю выпали фотографии в конверте. Иван поднял их. На одной капитан был снят в парадной форме с рыцарским крестом. Рядом с ним на фоне небольшого особняка – его счастливое семейство: молодая красивая женщина с завитыми светлыми волосами, белокурый, в маму, сынок лет семи и кудрявая девчушка на руках у мамы. Еще было фото надменного старика с усами, как у Вильгельма II. На других снимках Иоганн фон Кестлин позировал среди других офицеров на фоне «тигра» и, конечно, не преминул сняться в позе победителя на подбитой «тридцатьчетверке» с сорванной башней.

– Отвоевался, тезка Иоганн. Плохая примета фотографироваться на могиле, – сказал Иван и бросил снимки на землю.

Погибших советских танкистов с воинскими почестями похоронили на окраине сельского кладбища Егорычей. Огурцова, механика-водителя Петьку Кукина, уцелевшего под проехавшим над ним танком Родина, и башнера с совковыми лапами Сергея Котова отправили в медсанбат.

Глава девятая

В деревне Девочкино, куда уже ближе к вечеру командование определило на постой роту Бражкина, было около десятка избушек. Пламя войны обошло ее стороной, факельная команда вермахта, видно, не добралась, а «тиграм» не суждено было занять этот рубеж в соответствии с их планом наступления.

Иван сначала определил место экипажу Еремеева в явно пустовавшем домике, а своим – в соседней избе, где зорким оком углядел едва курившийся сизый дымок из трубы.

Обыкновенный сруб-пятистенок, с потемневшими до серости, подгнившими по углам бревнами. Когда-то, очень давно, крышу покрыли соломой, она почернела, слежалась и почти вся поросла темно-зеленым ковром мха.

«Такую поджечь трудно, – мимолетно подумал Иван. – Хотя у огнеметчиков трудностей нет».

Он подошел к подслеповатому, но чистенькому окошку с ветхим резным наличником и постучал – самый быстрый способ вызвать хозяев.

Ждать пришлось недолго, в сенцах послышались шаги, лязгнул засов, дверь широко распахнулась, чуть не задев Ивана. На пороге стояла гренадерского роста худая, как стебель ревеня, старуха. Она обвела гостей из-под плотно повязанного платка оценивающим взглядом и сказала без особой радости:

– Пришли, освободители!

Иван поздоровался, но хозяйка сразу перешла к делу:

– Сколько вас?

– Четверо.

– Танкисты? А чего в танке не ночуете? Шучу. Проходите, милости просим, до какого времени выносим?

– До начала фронтального наступления, бабушка. В общем, военная тайна, – сказал Иван.

– Я тебе не бабушка, тоже мне внучок нашелся, а Татьяна Матвеевна, – веско заметила хозяйка.

– А я – Иван.

Он вошел в избу, за ним – остальные.

– Татьяна Матвеевна милостиво разрешила нам стать на постой, – сказал Иван и представил ребят:

– А это экипаж машины боевой: Руслан, Кирилл и Саша.

В первой комнатушке находилась русская печь, стояли деревянный диван, стол-верстак, пара табуреток и металлический рукомойник с тазом на табурете.

Татьяна Матвеевна велела всем непременно вымыть руки, заметив, что вместо мыла у них глина, но зато белая.

– А теперь прошу в залу! – с наигранной торжественностью произнесла она.

Во второй комнате, уютной и теплой, главной неожиданностью стала девушка лет семнадцати на вид. Она несуетливо с достоинством встала с резного деревянного дивана, покрытого белой накидкой. Несомненно, это гибкое и стройное создание было симпатичным, но такой же, как у хозяйки, платок плотно укрывал голову девушки, оставляя только личико.