Сергей Самаров - Время теней [= Правила абордажа]

— Нам сегодня есть нечего. Уж не обессудь…

— Куда ты ходила? — спросил он.

— По городу моталась. По магазинам. Продавщицам предлагала. Только морды воротят. Сытые стоят. А у меня после этой сумки руки отваливаются.

И унижение еще какое… — Она чуть не плакала.

Иван достал из кармана деньги, которые выдал ему подполковник. Протянул жене.

Она взяла, не понимая.

— Откуда? — наконец дошло.

— Выдали.

— Сегодня же суббота. Финчасть не работает.

— Начшатаба выдал. Лично.

Только тут она увидела, чем он занимается.

— Ты куда-то собираешься? — удивилась или обрадовалась она, Иван так и не понял.

— Командировка…

Светлана минуту молчала, соображая.

— Какая командировка?

— Обыкновенная командировка. Как у всех людей.

— Куда?

— В Москву.

— Генералами командовать?.. Кому ты в Москве нужен. Куда все-таки?

— Сначала в Москву. А потом еще куда-нибудь отправят. Земля большая.

— Чечня? — спросила она, и по голосу было слышно — вот-вот расплачется.

— Дурочка. В Чечне все кончилось. С меня там четырех месяцев хватило.

Оттуда он привез крест на грудь, крест на могилу товарища, жившего в соседнем доме, и две пули — в бедре правой ноги и в плече.

Она задумалась. Помолчала.

— Ты почему-то считаешь, что меня только воевать могут отправить. Командировки-то бывают разные. Может, предложат куда-нибудь военным атташе поехать. Или хотя бы помощником военного атташе.

Зря, что ли, учился. Вон — Женька Рахманкулов — сейчас заместитель министра иностранных дел Узбекистана…

Его товарищ и сослуживец, который закончил военно-дипломатическую академию, уехал на родину и начал большую карьеру. И Светлана не раз вспоминала Рахманкулова: вот у кого безбедное, наверное, и беспроблемное житье. Иван отвечал на это, что он не узбек, а кубанский казак, казаки же еще до революции считались войсками специального назначения.

Потому и видит он себя только в российском спецназе. Другого он просто не хочет и не умеет…

До Светланы наконец дошло. Телевизор она тоже иногда смотрит и радио слушает.

— В Югославию?

— Откуда я могу знать. Это же армия. Приказано явиться в Службу. Вот и все. А там уже сообщат подробности. Даже начштаба ничего не знает.

— В Югославии война вот-вот начнется. Ты же там уже работал. Только туда могут.

Он, конечно, понимал, что со знанием македонского языка его именно туда и должны сейчас направить, хотя Македония и выделилась в самостоятельное государство, хотя она и не конфликтует со странами НАТО, и, кажется, даже наоборот, в НАТО вступить желает. Но говорить жене, что его отправляют туда, где рядом должны скоро воевать, он не хотел.

— Конечно туда, — сказала она, подумав. — Нет, не пущу. Просто на замок посажу и не пущу.

Иван засмеялся:

— Прекрати. Ты жена военного, и этим все сказано. Моя профессия такая воевать. И ты это знала, когда замуж за меня выходила.

— Когда я замуж за тебя выходила, я знала, что ты и зарплату получать будешь, и пенсию, когда до нее дослужишься. Я знала, что у меня дети голодными не будут. А сейчас они голодные. Случись что с тобой, о них и обо мне сразу забудут. Как нам тогда жить? На панель мне идти? Стара уже, никому не нужна.

— Прекрати…

— Не пущу…

Он встал и подошел к ней. Зажал между ладонями ее лицо, поднял кверху, чтобы в глаза посмотреть.

Взгляд у Светланы тупо-затравленный, молящий о пощаде.

— Не пущу… — упрямо повторила она и протянула ему деньги — Иди отдай… Верни им. Не надо мне этих денег. Как-нибудь проживем…

— Прекрати, — сказал он наконец жестко, чтобы не было уже у нее сомнений в том, что он все равно поедет. — Я военный человек, а не школьник.

Светлана заплакала.

Приоткрылась дверь, и в щель просунулась голова младшего сына. Старший — недавно дверь хлопнула, слышал Иван — убежал гулять.

— Пап, мам… — без вопроса спросил он.

Иван посмотрел спокойно и даже ласково.

— Иди, сынок, на улицу…

Сын посмотрел на отца, на мать, словно просил взглядом не ругаться, не ссориться.

Дверь закрылась.

И Иван очень твердо заявил:

— Я еду, это решено. А сейчас в порядок себя приведи и пойдем в магазин сходим. Сегодня мы можем позволить себе праздничный ужин.

Дребезжа всем своим разбитым корпусом, подкатил джип. Ван дер Хилл вернулся из штаба.

Через полчаса через вестового позвал меня к себе в палатку Весь наш отряд располагался в деревенских хижинах. Только командир да я жили в своих палатках, чтобы не слишком раскармливать местных блох, которые в этих хижинах готовы были друг друга поедом поесть. А африканские блохи куда голоднее российских и кусаются гораздо больнее. В палатке спокойнее Наклонившись, я вошел. Командир отложил в сторону книжку. Кубинское издание «Партизанской войны» Эрнесто Че Гевары. Трофей Он забрал книгу из кармана убитого кубинского диверсанта.