Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

Водитель отпустил ручной тормоз, включил передачу и дал газ. На педаль он давил сообразно возрасту и внешнему виду автомобиля, так что, когда пятилитровый движок злобно взвыл под изрешеченным пулями капотом и машину резко бросило вперед, усатый джигит издал короткий возглас удивления и испуга.

— Вах, это не машина — ракета, слушай! — восхищенно воскликнул его пассажир. — Какой двигатель, э?! Даже жалко, честное слово!

Водитель не ответил. Освоившись с неожиданно мощной и послушной машиной, он немного поэкспериментировал, развлекаясь, но вскоре был вынужден сбросить скорость: стоило чуть сильнее придавить педаль, как холодный сквозняк из выбитого окна превращался в ледяной ветер, дувший с такой силой, что, казалось, мог оторвать голову, да и следовавший по пятам за «фордом» немолодой джип, не выдержав заданного темпа, начал отставать. Уход в отрыв не входил в планы водителя: ему вовсе не улыбалось повстречаться с патрулем ДПС, сидя за рулем чужой, изрешеченной пулями машины с двумя трупами на заднем сиденье и не имея надежной огневой поддержки в лице своих земляков.

Они свернули на первую же встретившуюся лесную грунтовку и еще с километр ехали, буксуя в грязи и осторожно, с плеском перебираясь через наполненные грязной водой колдобины. Наконец водителю изменило везение, и, угодив колесом в яму, тяжелая низкая машина прочно села на задний мост. Водитель еще какое-то время из чистого упрямства терзал сцепление и давил на газ, заставляя ведущие колеса бешено вертеться, выбрасывая фонтаны грязной жижи.

— Что делаешь, слушай? — не выдержал наконец пассажир. — Кончай, э! Хватит в игрушки играть, я голодный и замерз совсем, как собака. Домой хочу, к жене!

Водитель хотел было пройтись насчет джигитов, которым неуютно вдали от женской юбки, но со стороны остановившегося поодаль джипа на него уже гортанно орали в три глотки, предлагая либо бросить заниматься ерундой, либо оставаться здесь одному и бултыхаться в грязи в свое удовольствие. Поэтому он оставил свое мнение при себе, ограничившись коротким приказом:

— Обыщи их.

— Зачем, э? — заупрямился брезгливый пассажир. — Я покойников боюсь!

— Документы проверь, — пренебрежительно бросил водитель. — А вдруг они из милиции? Соображать надо!

Ворча, что соображать надо до того, как стрелять в милиционеров, а не после, пассажир вылез из машины, открыл заднюю дверцу и принялся, гадливо морща усатое лицо, обыскивать тела. Из документов при убитых были только паспорта и водительские права; ничего похожего на служебные удостоверения обнаружить не удалось, зато оба имели при себе приличные суммы денег и очень неплохие ножи. Поскольку водитель уже копался в багажнике, гремя там какими-то канистрами и что-то неразборчиво бормоча под нос, его напарник без зазрения совести распихал деньги по карманам кожаной куртки. Он как раз рассматривал один из найденных ножей, любуясь игрой света на тусклом вороненом лезвии, когда капитан Лисицын вдруг открыл глаза и молча вцепился кавказцу в глотку окровавленными пальцами.

Издав панический вопль, подручный Реваза взмахнул острым как бритва спецназовским ножом. Первый же удар пришелся Лисицыну в шею; кровь брызнула горячей струей, сжимавшие горло кавказца руки разжались и бессильно упали, но он продолжал, дико вопя, наносить удар за ударом до тех пор, пока прибежавший на шум, перепуганный и бледный как смерть водитель не схватил его за руку с ножом.

— Что делаешь, э?! — с истинно кавказским темпераментом закричал ничего не понявший в происходящем водитель. — Зачем покойника режешь? Смотри, испачкался весь, как свинья!

Его напарник бросил нож и, оттолкнув земляка, побрел на непослушных ногах прочь от машины, прижимая к горлу окровавленную ладонь. Он брел куда глаза глядят, без цели и смысла, пока его не остановили высыпавшие из джипа бойцы. Кто-то принес канистру с водой и губку; беднягу заставили наклониться и стали отмывать от чужой крови, которой он забрызгался с головы до ног. Пострадавший что-то бессвязно бормотал по-грузински, не в силах прийти в себя после пережитого ужаса, когда его едва не задушил изрешеченный автоматными пулями труп.

Ржавый Реваз так никогда и не узнал об этом инциденте: у земляков хватило ума промолчать, ибо в противном случае у ветерана партизанской войны могли возникнуть кое-какие мысли по поводу целесообразности привлечения осевших в Москве и бледнеющих при виде крови торговцев мандаринами к хорошо оплачиваемому участию в своих операциях на территории российской столицы.