Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

Реваз вдруг расхохотался так, что на столе мелко зазвенела посуда, а коньяк в бутылке взволновался, как море в сильный шторм.

— Шутка, дорогой, — отсмеявшись, сказал Реваз, утирая кулаком выступившие на глазах слезы. — Шутка, понимаешь? Сказал — убить хочу. Да, хочу! Такая сволочь, еле от него ушел, двух лучших бойцов потерял. Встречу в горах — убью обязательно. А здесь не горы, здесь Москва. Здесь я чужой, здесь я слабый. Мало ли что хочу! Ты первую красавицу мира хочешь? Хочешь, ее все хотят. И кто-то имеет. Но не ты и не я — кто-то, кому больше нас повезло. Ты хочешь, но не можешь, и я хочу, но не могу… Так что это просто шутка. А дело у меня совсем другое, слушай.

— Ко мне?

— А к кому, э?! Кто в этом городе мой друг, кто партнер? Ты, уважаемый! К кому же мне обратиться, если не к тебе?

— Ну, обратись, — с усмешкой разрешил Мухин. У него немного отлегло от сердца: судя по всему, Ржавый явился в Москву не с претензиями, а с просьбой, что коренным образом меняло ситуацию. — Так бы сразу и сказал, что у тебя ко мне деловой разговор, а то — соскучился, соскучился…

— Ты что, мне не веришь? — немедленно оскорбился грузин. — Зачем не веришь, э? Если у меня к тебе дело, я соскучиться не могу? Если я соскучился, то о деле не могу говорить?

— Можешь, можешь. В бутылку не лезь, генацвале. Что ты, ей-богу, как маленький? На каждое слово обижаешься, как будто мы с тобой первый день знакомы. А мы вдвоем пуд соли съели. Помнишь, как бывало? Ладно… Давай выкладывай, что у тебя за дело.

— Дело большое, дорогой, — сказал Реваз. — Очень большое дело, двадцать тонн весит. Виноград в этом году хорошо уродился, люди вино сделали — не вино, песня! Возьмешь, э?

Муха разом поскучнел, представив, что скажет партнер, Игорь Климов, когда услышит новость о скором прибытии на завод двадцати тонн левого груза. «Это в последний раз», — вспомнились ему слова Климова. Тогда он подумал, что сумеет как-то разрулить ситуацию — может быть, притормозить Ржавого, а может, и уговорить, убедить партнера в необходимости дальнейшего сотрудничества с грузинами, — но Реваз спутал ему все планы, явившись так скоро. При этом было понятно, что предложение грузина сулит немалую материальную выгоду — опять же, при том условии, что Мухе удастся уломать партнера.

— Понимаешь, Реваз, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Предложение, конечно, заманчивое. Но тут есть одна проблема…

— Какие проблемы, дорогой? — насторожился Ржавый. — Зачем проблемы? Никогда не было проблем, и вдруг — проблема! Что за проблема, э?

— Партнер упирается, — честно признался Муха. — В чем-то его можно понять. Ведь на чем наша фирма-то держится? На честном слове да на добром имени! Вино мы продаем дорогое, это не чача какая-нибудь и не плодово-ягодная отрава. Купить его может не каждый, а те, которые могут, привыкли, чтобы у них было все самое лучшее — лучшие дома, тачки, женщины, вино… Если они хотя бы заподозрят, что мы им вместо Бургундии Грузию втираем, товар перестанут брать, и наша лавочка закроется в два счета.

— Я что, плохое вино тебе привожу? — опять обиделся вспыльчивый кавказец. — Плохое, да?

— Хорошее, — подтвердил Мухин. — Но — грузинское. Я-то ничего против Грузии не имею, да и дело тут, сам знаешь, не в вине, а в цене. Ваше, как ни крути, намного дешевле французского, да и с реализацией его в России проблемы — то нельзя, то можно, то опять нельзя… И чего, спрашивается, этим политикам неймется, чего поделить не могут?

— И не говори, дорогой, — сочувственно поддакнул Реваз. — Так что насчет вина? Двадцать тонн, э? Представляешь, какие это деньги?!

— Представляю, — вздохнул Муха. Есть ему как-то вдруг расхотелось, пить — тоже. Настойчивость грузина раздражала и, чего греха таить, немного пугала. Ведь сказано же ему русским языком — нельзя, погодить бы надо, — а он знай свое гнет: возьми да возьми. — Деньги хорошие, но я же тебе говорю: у меня проблема с партнером. Ну не хочет он больше ваше вино брать! А финансовые документы подписывает он, так что… Я из него последний платеж насилу выбил. Пришлось пообещать, что это в последний раз.

Ржавый нахмурился.

— Проблема? — переспросил он, словно пробуя это слово на вкус. — Нет человека — нет проблемы. Слышал такую поговорку?

— Слышал, — вздохнул Муха. — Ее твой земляк придумал. Только здесь тебе не горы, и ты — не товарищ Сталин. Времена изменились, Реваз. Раньше я бы сам его голыми руками на портянки порвал, а теперь нельзя, посадят.