Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

— И как в воду глядел, — вздохнул Мещеряков. — К сожалению, такая процедура официальными инструкциями не предусмотрена. Пришлось просто уволить. Он потом сменил много профессий — и на рынках быковал, и в наемниках числился, и в госбезопасности Грузии карьеру сделал — как и ты, между прочим, в полковниках ходил и уже генеральские погоны примерял, да только его и оттуда поперли, потому что он не офицер регулярной армии, а прирожденный партизан, батька Махно. Так-то вот, Илларион Алексеевич! А ты спрашиваешь, зачем он за твоим домом следил! Просто увидел нас вместе и решил, что висеть на хвосте у генерала ГРУ — дело хлопотное. Одному не справиться, а помощников настоящих у него в Москве нет — так, молодежь из местной диаспоры, торгаши с рынка. Головы горячие, а руки из седалища растут. Вот он и рассудил: если мы с тобой встретились раз, надо думать, и другой раз встретимся. Устроил у тебя под боком мышеловку, а ты и рад услужить: приезжай, друг Андрюша, у меня патроны вышли! Да чтоб им провалиться, твоим патронам! — с неожиданной горячностью воскликнул он. — Дорого же они мне обошлись! Весь бок синий, как будто я с небоскреба упал, телефон вдребезги, пальто и костюм только бомжам отдать осталось, да и те, поди, откажутся — сквозит…

— Да, — сочувственно протянул Забродов, — гардеробчика ты лишился. Ну, не горюй! Зато ботинки не пострадали.

— Да, — вздохнул Мещеряков, — ботинки не пострадали.

Забродов допил чай, сунул в глубокий карман бриджей лежавший на краю стола заряженный револьвер, погасил в переполненной пепельнице окурок и, переместившись к раковине, принялся мыть посуду. Посуды было немного, но он не любил, уходя из дому, оставлять на кухне и вообще в квартире грязь. Мещеряков посмотрел на его обтянутую линялой камуфляжной майкой треугольную спину, печально покосился на пустую коньячную бутылку, застегнул простреленную в трех местах рубашку и стал натягивать пиджак. Одевшись, он с недовольным видом просунул три пальца в пулевые отверстия на левой стороне груди и задумчиво ими пошевелил.

— О чем задумался, детина? — не оборачиваясь, поинтересовался Забродов, у которого словно имелась запасная пара глаз на затылке.

— Думаю, что жене соврать, — мрачно признался генерал. — Явлюсь на ночь глядя домой с коньячным перегаром и весь в дырках… Представляешь, что меня ждет?

— Да, — посочувствовал Илларион, убирая чистую посуду в шкафчик над мойкой, — жена — это тебе не какой-то полковник грузинской госбезопасности. Вот и спрашивай после этого, почему я не женюсь. А ты скажи, что мы с тобой ездили на природу, — оживился он, осененный свежей идеей. — Выпили, как водится, а потом нацепили твои тряпки на столб — знаешь, встречаются в лесу такие, ими границы участков отмечают, — и ну палить! Игра такая, «Попади в генерала» называется.

— Дурак, — проворчал Мещеряков. — Ты представь только, как это должно выглядеть. Стою это я, стало быть, посреди леса, голый по пояс, и палю из пистолета по собственным шмоткам. В декабре. Вечером, в потемках. При свете факелов, надо полагать. Хороша картинка! Это ж сколько выпить-то надо? Да она мне за такое оправдание голову оторвет и в форточку выбросит!

— Тогда скажи правду, — посоветовал Илларион. — Все равно правдоподобного вранья в такой ситуации не измыслишь, усади за эту работу хоть весь наш аналитический центр.

— Тьфу на тебя, — не изменив доброй традиции, с горечью сказал Мещеряков и по привычке полез во внутренний карман. Вспомнив, что его новенький мобильник геройски погиб от руки полковника грузинской госбезопасности Гургенидзе, он плюнул еще раз и побрел в прихожую, чтобы вызвать такси с квартирного телефона Забродова.

За час до полуночи в тишине успокоившегося после недавней перестрелки двора негромко стукнула дверца автомобиля. Черный «бьюик» завелся, вытолкнув из выхлопной трубы облачко белого пара. В темноте вспыхнули круглые фары, не уступавшие по яркости ксеноновым роскошных современных иномарок. «Бьюик» тронулся с места и с неторопливым достоинством въехал под своды арки, что, пронзая толщу дома, вела со двора на Малую Грузинскую. Перед выездом на улицу он притормозил, на мгновение озарив арку ярким светом, пару раз моргнул указателем поворота, выкатился на проезжую часть и скрылся из вида.

С низкого темного неба опять начали падать редкие снежинки. Кружась, они вылетали из темноты и беззвучно ложились на сухой пыльный асфальт, который, покрываясь ими, постепенно выступал из темноты ровными белесыми полосами дорожек и прямоугольниками автомобильных стоянок. К четырем часам утра, когда утомленный блужданием по разбитым проселочным дорогам «бьюик» пересек городскую черту районного центра Пескова, легкая пороша окончательно замела темневшее посреди двора неровное пятно схваченной московским морозцем горячей кавказской крови.