Кирилл Казанцев - Прыжок тигра

– И эта дрянь на голове меня достала, я от нее уже чешусь. Сутки как в шапке. А сказали – воздухообмен, циркуляция воздуха! Наврали, гады. И глаза от линз болят, я из-за них полночи не спала, – Ленка вцепилась в золотую прядь на своей голове, дернула за нее и прическа поехала на бок.

– Погоди, рано еще, – остановил жену Максим, – ты на свое фото в паспорте должна быть похожа. И не пугай народ.

Ленка поправила парик, и рыжее «каре» вернулось на место. Очки, правда, куда-то исчезли, но без них было даже лучше. Васька соскучилась идти молча, забежала вперед и выкрикнула звонко, глядя на отца:

– Пап, мы куда сейчас? Домой?

– Нет пока. Сначала обедать пойдем, а потом в аэропорт поедем и в другой город полетим, на море. Хочешь на море? – ответил Максим, обернулся и посмотрел на забитый народом павильон автобусной остановки. До аэропорта отсюда ходит экспресс, надо будет вернуться и посмотреть расписание. Нет, лучше взять такси, чтобы побыстрее убраться отсюда. И черт с ним, с обедом, поесть они смогут и в аэропорту…

– Нет! Я не поеду, я не хочу больше на море, не хочу! – Васька заорала так, что на нее обернулись люди. На миг рядом воцарилась тишина, все с удивлением и неодобрением смотрели на странную троицу. Но Васька ни на кого не обращала внимания, она попятилась, вырвала руку, отбежала назад, и Максим увидел слезы в глазах дочери. Ленка попыталась поймать Ваську, но та увернулась и кинулась по тротуару назад к вокзалу. Ленка остановилась и беспомощно посмотрела на мужа. Максим не сводил взгляд с удирающей Васьки – она остановилась у светофора и почти потерялась в толпе таких же светловолосых, как и она, детей.

– Держи, – Максим скинул с плеч рюкзак, бросил его жене, швырнул на асфальт черную сумку и ринулся к дочери. Люди расступались перед ним, оглядывались, смотрели ему вслед. Ленка крикнула что-то, но Максим не разобрал ее слов, он подбежал к Ваське, поднял дочь на руки и поцеловал в мокрую щеку. Васька всхлипнула и обняла отца за шею. Максим обернулся, увидел, как к ним бредет нагруженная вещами Ленка, и прошептал Ваське на ухо:

– Тихо, не кричи! И не вспоминай больше, я же сказал тебе – все закончилось, забудь. Сейчас мы поедем все вместе, и это другое море…

Это другое море, другие берега, другая вода. Там все другое – люди, воздух, еда и небо. Там нет войны, грязи и человеческого скотства. Там можно жить – работать, строить дом, рожать детей, видеть, как они растут, и ждать внуков, а не выдирать зубами и когтями из страны то, что тебе положено по праву рождения, то, что ты заслужил, когда воевал и выполнял приказы. И учить детей преступать закон, приучая их к мерзости и подлости, превращая из людей в животных, иначе им не выжить. «Прощай, страна огромная, у меня не девять жизней, дальше без меня. Там в могилах осталось слишком много друзей, и я пока не готов лечь рядом с ними. Я не могу ждать, пока кто-то наведет в моей стране хоть подобие порядка, скорее, она сгниет заживо как при газовой гангрене. А мы останемся здесь, в мире последовательном, осмысленном и предсказуемом, будем жить по чужим правилам и законам, но за свободу и безопасность я готов заплатить эту цену. Ничего, мы привыкнем, научимся, все сделаем и все запомним, чтобы выжить и однажды вернуться назад. А не доживем мы, так в Россию придут другие воины-освободители – наши потомки, дайте только срок».

Поток ледяного воздуха из кондиционера бил в могучую генеральскую спину и рассыпался об нее, как волны о скалу. Загорелая лысина покачивалась над раскрытой папкой, листы распечаток мелькали – человек в кресле под портретом Президента очень торопился. Пару раз он промычал что-то себе под нос, и сидевший рядом полковник напрягал слух, но его помощь была не нужна.

– Понятно, понятно, – бормотал генерал, – ага, угу, молодец, отличная работа.

– Простите? – Полковник повернулся к начальству, наклонился над столом и почувствовал, как по лопаткам скользнула струя морозного воздуха.

– Отличная работа, говорю. – Генерал откинулся в кресле и расправил широкие, обтянутые форменной рубашкой с золотыми погонами плечи, – хоть премию ему выписывай по итогам года.

Полковник улыбнулся и вжался в стол, невольно поежившись – температура в кабинете приближалась к февральскому полдню, несмотря на царивший за окном август – жаркий и липкий. Генерал блаженствовал – он встряхнулся, протер ладонью лысину и принялся заново перелистывать толстую, нашпигованную отчетами, докладными записками и фотографиями папку.