Александр Тамоников - Ледяное взморье

Шелестов спросил:

— И что, капитану больше ничего не удалось узнать?

— В шифрограмме от 7 августа он передал, кроме факта прибытия предателей, что в ближайшее время он должен прояснить обстановку. Но после этого на связь не выходил.

— Может, он провалился?

— Нет. Радистка передала сигнал безопасности. Скорее всего, затянулось решение по Грунову. Сейчас сеанс связи с Ремезовым может состояться в любую минуту. Хотя по плану он должен выходить в эфир по средам каждой недели и, как резерв, по четвергам.

Шелестов улыбнулся:

— И тогда вы, товарищ старший майор госбезопасности, отдадите приказ группе отправиться в Ригу или в Берлин или в любое другое место на оккупированной территории, чтобы притащить обратно в Союз этого гаденыша Грунова. Остальные, как мне представляется, вам не нужны.

Платов улыбнулся в ответ:

— Ты поразительно догадлив, но даже я не знаю, каким будет приказ товарища Берии. Так что делать какие-либо выводы и предположения преждевременно. Мое мнение: все будет зависеть от того, какую роль отвели бывшему начальнику штаба корпуса подчиненные Гиммлера.

Буторин достал пачку папирос:

— Разрешите?

— Кури. Тебе бы отдохнуть. Я распоряжусь, помощник подготовит комнату.

Шелестов тоже достал папиросы:

— Из чего следует, что шифровку от товарища Ремезова мы будем ждать в Управлении.

— И вновь в «десятку», Максим.

— А смысл? Мы и на базе могли бы подождать. Потребовалась бы срочная переброска — я вывел бы группу прямо на аэродром.

Платов ответил:

— Смысл, Максим, в том, что сразу же по получении и дешифровке сообщения Ремезова я должен представить план работы группы в зависимости от обстоятельств. Причем представить товарищу Берии в любое время дня или ночи.

— Ну, ночь он, как правило, проводит либо в НКВД, либо в Кремле у товарища Сталина. Иосиф Виссарионович приучил всех работать по ночам.

— Это не имеет значения.

Шелестов потянулся:

— Простите, товарищ старший майор, но если ждать, то может и мне предложите койку рядом с Буториным? Или я могу устроиться на диване вашего кабинета?

— Это хорошо, что ты сейчас шутишь. Спать будешь в комнате Буторина, а диван в кабинете займу я, если ты, Максим Андреевич, не имеешь ничего против.

— Совершенно ничего.

— Еще чаю, бутербродов?

Шелестов взглянул на Буторина, это он практически весь день не ел.

Но капитан отказался:

— Хватит, перед сном много есть вредно. И вообще, как говорят про ужин? Завтрак возьми себе, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу.

Платов сказал:

— Насколько я знаю, это говорил еще Суворов, правда несколько иначе, точно не помню, но смысл тот же.

— Какая разница, кто сказал? Главное — верно, хотя я бы предпочел наоборот. Но нельзя, так и физическую форму потерять можно. А с ней на задании и жизнь. Хотя просто чаю выпить можно за отсутствием чего-нибудь более крепкого.

Платов нахмурился:

— Об этом пока забудь. С этой минуты и до принятия особого распоряжения, а в случае работы по заданию, то и на время работы — сухой закон.

— Понятно. Тогда чаю, — проговорил Буторин.

— Спасибо, я не буду, Петр Анатольевич, — сказал командир группы.

— Дело хозяйское.

Платов вызвал и озадачил помощника.

Когда тот вышел, Шелестов спросил:

— Может, Данилин покажет комнату?

— Покажет.

— Как я понимаю, как только придет радиограмма из Риги, вы нас разбудите?

— Само собой.

— Ясно, как всегда. Только ляжешь, сразу вставай и за работу.

— Ты чем, Максим, недоволен?

— Ну что вы, Петр Анатольевич, я доволен абсолютно всем.

Выпив чаю, Платов снял трубку внутреннего телефона:

— Ну что, капитан, «Гудвин» на связь не выходил?

— Никак нет, товарищ старший майор.

Начальник управления положил трубку:

— Черт, что там в Риге происходит? Почему молчит Ремезов? И сигнала провала не было.

Буторин сказал:

— Может, не успел радист отправить сигнал?

Платов посмотрел на него:

— Это вряд ли. Хотя… всякое бывает. Будем ждать.

Он вновь вызвал старшего лейтенанта Данилина и приказал:

— Ты, Толя, покажи комнату для наших офицеров и принеси спальные принадлежности сюда, в кабинет. На диван.

— Есть, товарищ старший майор.

Комнатой оказался кабинет какого-то чина, из которого бойцы внутренней охраны быстро вынесли стол, стулья и внесли две солдатские кровати. Принесли матрасы, простыни, одеяла, подушки.

Буторин спросил у сержанта, командующего солдатами: