Андрей Воронин - Му-му. Заброшенная могила

— Отлично. Прохор Кузьмич, наведи об этом чиновнике справки.

Дорогин посмотрел на часы и спросил:

— Что у нас еще на повестке дня?

— К вопросу, как ни странно, о кладбищах, — сказал Леонтьев. — Обратился старик, эмигрант, когда-то известный поэт. Еще в 90-м году уехал во Францию. Жену найти не может. Точнее, могилу жены.

Дорогин присвистнул.

— Что-то в последнее время мне все чаще с могилами приходится дело иметь. А подробности?

— Да какие там подробности… Перед отъездом похоронил жену на Троице-Лыковском кладбище, как-то ему удалось, хоть оно и закрытое. Памятник поставил, все честь по чести. А приехал — на ее месте какой-то «браток» лежит.

— Откуда он знает, что «браток»?

— Портрет на памятнике. Он говорит, что с такой рожей даже в тюрьму не берут. Да и возраст — тридцать лет. Дед уверен, что его в разборке порешили, а раз у них с женой родственников не осталось, вот и снесли могилу-то.

— Понятно… Ну и что дед хочет?

— Он в суд собрался подавать. Вот и желает, чтобы мы всю подноготную вскрыли — кто могилу уничтожил, ну и так далее. Тем более он утверждает, что за могилой присмотр был — он договор с администрацией кладбища заключил.

— Хорошо, поручи это Гене Шлеменкову. Да, и вот еще что, — остановил Дорогин поднявшегося заместителя. — Подготовь мне, Прохор Кузьмич, сводку по московским кладбищам. Все, что раскопаешь. В первую очередь схемы, как зарабатывают на погостах и вообще на ритуальных услугах. Чует мое сердце, придется нам вплотную покойничками заняться. Точнее, теми, кто их хоронит.

Леонтьев кивнул и вышел из кабинета. Он привык доверять интуиции шефа.

Помощник Патриарха Московского и всея Руси епископ Иннокентий принял главного кладбищенского смотрителя Москвы во вторник, 24 июня. Почти три месяца, прошедшие со дня беседы Хвостова с заместителем мэра, Матвей Иванович потратил на знакомство с шестью десятками московских кладбищ, но успел побывать едва ли на половине столичных погостов. Убедившись, что человеку, только что пришедшему в систему ритуального обслуживания населения, с налету разобраться в тонкостях невозможно, он решил посоветоваться с теми, кто мог считаться в этом деле специалистом. Владыка Иннокентий как раз и отвечал в Московской епархии за состояние православных погребений и храмов, которые располагались на территории кладбищ.

Строго говоря, было как раз наоборот — кладбища на протяжении веков возникали около церквей. И только после революции, когда церкви заменили партийные и государственные учреждения, хоронить людей стали где угодно, в неосвященной земле… Действительно, не устраивать же кладбища вокруг райкомов партии! Правда, на Красной площади у Кремлевской стены все-таки создали главное кладбище Советского Союза. Не лежать же Ленину в одиночестве…

Епископ Иннокентий последние годы был озабочен тем, чтобы на каждом православном кладбище столицы и области была возведена хотя бы часовня. То, что на одном кладбище рядом с православными покоились католики, иудеи, мусульмане, а в большинстве своем атеисты, роли никакой не играло — Бог, по определению, един. Епископ знал примеры, когда в западных областях при необходимости православный священник мог отпеть католика и, наоборот, — ксендз молился за православного. И только закоренелые атеисты обходились вообще безо всякого напутствия, оно им было просто не нужно.

Кабинет владыки в здании Московской патриархии был небольшим и уютным. Стены были завешаны иконами, в простенке между окон висел портрет Патриарха. Высокий седобородый епископ приподнялся, протянул Хвостову белую холеную руку и жестом указал на кресло, стоявшее у стола.

— Наконец-то изволили пожаловать, Матвей Иванович, — произнес он глубоким зычным голосом человека, привыкшего произносить проповеди. — Я уж думал, самому придется к вам на аудиенцию напрашиваться.

Хвостов слегка покраснел.

— В суть дела входил, владыко…

— Ну и как, вошли? — прищурился епископ.

— Вошел… — хмыкнул «главный кладбищенский сторож». — Так вошел, что выйти не могу.

— Что ж так?

— Знал я, что вокруг кладбищ атмосфера, прямо скажем, удушливая… Но чтобы до такой степени! — Хвостов развел руками.

— А что ж вы хотели, почтеннейший? — спросил епископ. — Столько лет людей отучали верить, что жизнь земная суть только преддверие жизни вечной. Столько кладбищ в одной Москве под нож бульдозеров пустили! На костях предков теперь лавочки стоят, а на лавочках алкоголики водку пьют и молодежь целуется. Гранитом и мрамором надгробий стены в метро облицовывали… А что нечестивцы на смерти братьев своих деньги зарабатывают — так это само собой разумеется. На чем теперь не зарабатывают?