Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Я взглянул на часы. Там, в циферблате, имелась дырочка с буквами, и эта дырочка сообщала, что сегодня «fri». Я не особенно секу в английском, но этими часами пользуюсь уже полтора года, так что на зубок выучил, что fri – это пятница. То есть, ни понедельник, ни вторник, ни остальные дни недели мне не страшны. За основу бралась именно пятница.

Пораскинув мозгами, я решил, что рандеву неплохо продублировать раза три. Цехового об этом, правда, никто в известность ставить не будет, ну, да ему это и не к чему. Главное, чтобы я был в курсе.

Первая встреча – когда он будет выходить из ресторана «Москва» после обеденной трапезы. Вторая – по дороге от заштрихованного участка к кегельбану. И третья – на пути из кегельбана домой или к любовнице. Я очень и очень надеялся, что хоть раз, а мне повезет. Конечно, его будут ненавязчиво, но плотно опекать боевики из подчиненного подразделения, но я по себе знал, что это такое – постоянно находиться на взводе, все время быть готовым к прыжку. Все равно их внимание когда-нибудь притупится. Я имею в виду – в течение дня. Тогда состоится мой выход. И мне надо будет сделать только одно – не сплоховать.

Но на всякий случай под рукой должна быть винтовка. А как иначе? Если у меня ничего не получится с первого раза, я не собирался тратить на Цехового еще один день. Жирно будет. А как мне закамуфлировать убийство, я уже знал. Если выгорит с пистолетом – выстрелю, высунусь из окошка и прокричу с акцентом: «Привет из Ачхой-Мартана!» или еще что-нибудь в том же роде. Второпях, полагаю, никто и не разберет, чечен я или не чечен. А уйти от боевиков – дело техники. Не получится с пистолетом – завалю из винтовки. В таком случае о какой-то маскировке вообще беспокоиться не придется – работа дистанционная. Правда, хорошая задумка с местью злых чечен пропадет, но это уже, как говорится, необходимые издержки.

Отложив в сторону папку с досье, я поднялся и стал собираться. Много времени это не отняло. Деньги – в карман, пистолет – под брюки сзади, дипломат – в руку. Все свое ношу с собой.

Но перед уходом сделал еще один звонок. В справочную. Поинтересовался, где можно взять напрокат машину. Не зная города, к тому же пешком – это убило бы всякую надежду на успех еще до выхода из гостиницы. Но я вовремя вспомнил, что мозг всей организации любил разъезжать на машинах, взятых в прокате, и решил пойти его путем. Почему, собственно, нет? Не покупать же технику за свои кровные, раз уж заказчик на сей счет не обеспокоился.

Квакающий голос по ту сторону телефонного провода сообщил, что в их базе числятся три фирмы, специализирующиеся на такого рода услугах. Я попросил дать мне телефоны всех трех. Он не отказал. Перезвонив по указанным номерам, я выбрал то, что подешевле, – гарантиями качества мало беспокоился, раз машина будет нужна всего на три с половиной дня, – записал адрес и положил трубку. Вот и все. Можно приступать к делу.

Ружин действительно был благодарен Чубчику за то, что тот взял на себя силовиков секты. Конечно, этот жест напарника можно было расценить и как подачку, милостыню, как неверие в его, Ружина, силы. И плевать. Его мужское самолюбие ничуть от этого не страдало. Про себя он знал наверняка, что, ежели приспичит, то справится и с Цеховым, и с Сотниковым, и с Засульским – тем более. Но лезть на рожон самому, только чтобы кому-то что-то доказать – нет уж, увольте. Работать ассенизатором – это еще не значит постоянно купаться в дерьме.

Ружину достались мозговитые ребята, которым тоже пальца в рот не положишь, и все же поладить с ними было значительно легче, чем с контингентом Чубчика. Если и предстояли какие-то грозные баталии, то только интеллектуальные, а в этом смысле Олег ничего не боялся. Во всяком случае, надеялся на то, что бортовой компьютер у него работает не хуже, чем у этих самых мозговитых ребят.

Почему нет? Он несколько лет проработал в аналитическом отделе того самого Управления, что предложило ему нынешнее приключение, и был там правой рукой шефа едва не в прямом смысле. Научился плести интриги и распутывать их, собирать и дотошно сопоставлять факты, делая из них логически безупречные выводы, в мгновение ока выстраивать тактические комбинации и кропотливо создавать стратегические планы. Потом он ушел в журналистику, но и на новом поприще его ум не отупел от безделья. В конце концов, журналистика для Ружина сводилась к игре, в которой один человек своими вопросами – неожиданными и порой довольно заковыристыми – старается загнать в угол другого, чья задача, в свою очередь, заключается в том, чтобы с наименьшими потерями выйти из-под града журналистских вопросов. Возможно, понимание Ружиным работы газетчика было не совсем – или даже совсем не – верным, но ведь в конечном счете и жизнь для кого-то игра, а для кого-то нудная обязанность. Разве нет?