Сергей Зверев - Фоторобот в золоченой раме

— И вы рванулись к ней, требуя сатисфакции?

— Рванулся. Думал, опровергнет мерзкие наговоры и явит мне чистоту помыслов. Но из Дюймовочки вылупилась фурия. Мне объявили, что я уголовник и негодяй, кинул её и должен за всё ответить. Тут я взбесился. Пообещал, что органы во всём разберутся. Она призадумалась на миг. А потом таким взглядом меня ошпарила, что мне аж поплохело.

— Через сколько времени после этого произошло покушение? — спросил Платов.

— Через четыре дня.

— Ответьте прямо — вы считаете, это она заказала?

— Не хочется в это верить. Кидалово кидаловом, но людей убивать — это за пределами моего понимания… Эти её холодные глаза. Ох. — Кононенко вытер рукой пот со лба. — Глаза убийцы.

— У меня ещё один вопрос. Вот какого хрена! — хлопнул ладонью по столу Шведов так, что чайная конструкция подпрыгнула. — Я же с самого начала говорил, что оперу, как доктору, нужно выкладывать всё.

— Виноват, — покаянно произнёс Кононенко.

— Виноваты. И что теперь нам делать?

Кононенко пожал плечами:

— Даже не знаю.

— Мы начинаем процессуальную процедуру. Возбуждаем уголовное дело. Потом мы ситуацию полностью под контроль возьмём. Но сейчас… У вас есть возможность выехать на неделю? Только не на дачу и не к родственникам.

— Под Москвой есть уютное место. Рыбку поужу. Про бытие подумаю.

— Только ни с кем не созваниваться, чтобы никто не знал о вашем местопребывании.

— Будет сделано…

В узком длинном кабинете, заставленном сейфами и столами, Платова и Шведова встретила анорексичная тётка ростом за метр восемьдесят. На вид ей было лет сорок, по должности она являлась старшим следователем СЧ МВД России.

— Ну да, — недоброжелательно посмотрела на посетителей подполковник юстиции Виктория Лукашкина. — Оперативники.

В её устах это звучало как ругательство.

Со следачихой у Платова вышла «любовь с первого взгляда». Весь её вид выражал презрение к окружающему миру. Судя по всему, людей она ненавидела давно и искренне.

Материалы проверки в двух томах, которые Шведов достал из портфеля и выложил перед ней, она брезгливо листала оттопыренным пальчиком, приговаривая:

— Сыроват материал, сыроват.

— И что, ждать, пока созреет? Или протухнет? — осведомился язвительно Шведов.

— Я бы не взяла, но указание руководства. Будем возбуждать. Однако надо дополнительно опросить экспертов, выявить свидетелей, которые…

Каким-то неживым голосом она надиктовала под запись указаний на месяца четыре работы. По сути, она предлагала оперативникам полностью расследовать уголовное дело, только после чего она, может быть, его возбудит.

— Вы понимаете, что за это время или ишак сдохнет, или эмир, — возмутился Шведов. — На потерпевшего уже было покушение.

Следачиха равнодушно пожала плечами и скучающе произнесла:

— То ли на него, то ли не на него. И за какие дела — неизвестно. И вообще, не мешайте всё в одну кучу. Работайте, и потом посмотрим.

Когда оперативники вышли на свежий воздух, Платов произнёс:

— По-моему, она сволочь.

— Человек специфический, но работать будет, — сказал Шведов. — Она уже направляла дела в суд по нашим материалам. Не худший вариант. Во всяком случае, сразу не побежит продавать материалы жуликам, как некоторые её коллеги. И в чём-то она права. С доказательством умысла у нас проблемы.

Для привлечения по статье о мошенничестве необходимо доказать умысел. То есть что жулики заведомо знали, что продают поддельные полотна. В этом главная трудность. Доказывается этот самый умысел по косвенным уликам, по намёкам, по логике.

— Нет нерешаемых проблем, — отмахнулся Шведов. — Конечно, все её замечания мы не выполним, но необходимые выполнить обязаны. Поехали ко мне, сейчас раскидаем, кто что делать будет…

Прошли солнечные майские праздники. И маховик событий начал стремительно раскручиваться.

На стол продолжали ложиться сводки ПТП по телефонам Левицких и Носорога.

Разговоры Ирины отличались унылым однообразием. С утра до вечера она звонила антикварам — знакомым, полузнакомым или почти незнакомым — с одинаковой присказкой:

— А вы слышали про Кононенко? Он жулик. Он лишил меня всего. Забрал у меня квартиру, машину, деньги. И хочет посадить.

Большинство её собеседников сочувственно цокали языком, дежурно сетовали на общее падение нравов. Пару раз Левицкая нарывалась на резкие отповеди: «Зачем вы мне это говорите? Мне это неинтересно. Не звоните, пожалуйста, сюда больше».