Павел Корнев - 10'92

Козлов кивнул. В голове ворохнулось полузабытое воспоминание и, немного поколебавшись, я всё же дал оперативнику наводку.

— В июле киоск на остановке сожгли. Остановка, которая по Гагарина к повороту ближняя с этой стороны. Бензином в окошко плеснули и запалили. Говорят, рэкетиры на такой машине были.

— Насчёт налётов поспрашиваешь? — уточнил Козлов.

— Нет! — отрезал я и с лязгом захлопнул дверцу. Двинулся к подъезду и мысленно пробормотал: «ищи дурака за четыре сольдо!»

Думал, опер окликнет и даже ускорил шаг, но — нет, заработал автомобильный двигатель, и красная «пятёрка» покатила к выезду со двора. Я оглянулся и проводил её пристальным взглядом. На сердце было неспокойно. Пусть Козлов и не стал стращать и припоминать подписку о сотрудничестве, но едва ли от хорошего отношения ко мне. Просто не посчитал нужным, точнее — не слишком перспективным. Весь этот разговор — лишь один из многих, выстрел на удачу. Уверен, я был отнюдь не первым информатором, к которому опер обратился за содействием. Вот, подозревай он в причастности к нападению братву Демида, точно бы из меня всю кровь выпил, так просто бы не отстал.

Я плюнул в сердцах и пошёл домой.

Когда отпер дверь и прошёл в квартиру, дядька сидел на кухне, курил и читал вчерашнюю газету. Ладно хоть не пил с утра пораньше.

Проводной радиоприёмник негромко напевал, и песня эта понравилась куда больше творчества столь обожаемых Зинкой рок-музыкантов.

Пока разувался, прислушивался к словам, но только начался припев:

И дядька щёлкнул кнопкой, музыка смолкла.

— Колючку завтра натянем, — сказал он, предвосхищая мои расспросы. — Я в ночь, мужики с утра придут и всё сделаем.

— Ну и отлично, — буркнул я в ответ, прошёл на кухню и напился воды, потом поинтересовался: — Что пишут?

Вновь отгородившийся от меня газетой дядя Петя бросил на стол листы желтоватой бумаги, огладил рыжеватые усы и вздохнул.

— Да ничего хорошего, Сергей. Катастрофу Ту-134 в Иванове на ошибку пилота списывают, а ещё авиадиспетчеры бастуют. У них зарплата по десять — пятнадцать тысяч и бастуют. Представляешь?

Я ничего по этому поводу говорить не стал, только предупредил:

— Ты с колючкой не тяни, дядь, а то сопрут ещё, — и вышел с кухни.

— Сказал же — завтра! — крикнул вдогонку дядя Петя и матерно выругался. — И хватит мне уже мозги полоскать!

— И в мыслях не было! — отозвался я, стягивая олимпийку.

— Всё до копейки отдам! С аванса отдам, только кишки не мотай!

Перегибать палку я не стал, ушёл в ванную и принял контрастный душ, растёрся полотенцем, оделся и вернулся на кухню.

— Завтра по мебели за август рассчитаться должны, — сказал, наливая себе чая, — может, и не придётся на подножном корму до аванса куковать.

— На макаронах и гречке в любом случае протянем, — пожал плечами дядя Петя, закурил новую папиросу и указал ей на размеренно дребезжавший холодильник. — И минтай в морозилке ещё оставался.

Я попил чай с сухарями и ушёл к себе, полистал конспекты, счёл на этом подготовку к семинарам выполненной и начал собираться. Пусть переезд на новый склад и назначили на двенадцать, лучше было прийти пораньше, дабы лишний раз не испытывать терпение Андрюхи. А то он и так последние дни на взводе.

В гараже я застал разброд и шатание. Рома невесть с чего затеял профилактику вовсе не требовавшего обслуживания движка «буханки», Тиша и Лёня играли на «Денди» с предельно убавленным звуком чёрно-белого телевизора, а Кости Чижова и вовсе нигде не было видно. Гуревич-старший это ничегонеделанье не пресекал, вместо этого стоял посреди заваленного приготовленными к переезду вещами гаража и с задумчивым видом перекидывал из руки в руку бутылку рома. Узел галстука у него был ослаблен, а верхняя пуговица сорочки расстёгнута, и хоть в помещении вовсе не было жарко, лицо нашего работодателя усеивали мелкие бисеринки пота.

Я подошёл к Андрею Фролову и легонько ткнул его кулаком в поясницу, а когда тот обернулся и протянул руку, ответил на рукопожатие и спросил:

— «Буханка», что ли, сломалась? Чего сидите?

— Да ничего не сломалось! — досадливо поморщился Дюша. — На новом складе трубу с горячей водой прорвало. Переезд отменяется.

— О! — только и протянул я. — И когда теперь? Я просто могу на картошку уехать…

— Не парься, — отмахнулся Фролов. — Сказал же: не будет переезда.