Павел Корнев - 10'92

— Чего хромаешь? — спросил Степан, когда я уселся и с облегчением вытянул раненую ногу.

— Бандитская пуля, — ответил я ради разнообразия чистую правду.

А почему нет? Один чёрт — не поверит.

И не поверил — да, счёл шуткой.

Посидели, потрепались, а в четверть одиннадцатого в компании ещё двух молодых подошёл Семён Зайцев.

— О, Енот! Ты здесь уже? Пошли работать.

Я без всякого желания поднялся со скамьи и двинулся вслед за Рыжим. Никому из местных торговцев и в голову не пришло занять наш лоток, мы вывесили объявления о скупке всего и всея, огляделись.

— А нормально сегодня народу, — отметил я.

— Выходной же! — усмехнулся Семён, закурил и пояснил: — Вот в будни с утра мёртвое время, но не выйти нельзя — бывает, похмельные золото сдают.

Я рассиживаться с ним рядом не стал, прошёлся по блошиному рынку, но всё было спокойно, а у крыльца магазина подпирал стену один из молодых, поэтому вернулся обратно к лотку. Встал спиной к ветру, поёжился.

— Слышал, Чикатило к вышке приговорили? — спросил вдруг Рыжий.

— Давно пора, — зевнул я, кинул взгляд на зелёный циферблат наручных часов, потом спросил: — Наши в Казахстан уже уехали?

— Вчера, — подтвердил Рыжий. — Поляк просил тебе при встрече с ноги пробить.

— Его вместо меня отправили? — догадался я.

— Ага, — подтвердил Зайцев. — Ну ладно у тебя дела какие-то, а чего он недоволен — не понимаю. Я б и сам с удовольствием скатался. Компания неплохая подобралась.

— Миша, Юра… — назвал я два имени. — А кто ещё?

— Вова, Йосик и Ваха.

Я поморщился.

— Не, я бы с Фрицем в разведку не пошёл.

— Да брось! — отмахнулся Рыжий. — С ним реально дела в гору пошли. Скажи ещё — плохо поднялись?

— Неплохо, — не стал спорить я. — Не знаешь, когда они вернутся? Сколько мне тут ещё куковать?

Семён глянул в ответ с нескрываемым удивлением.

— А что тебе не нравится? По деньгам нормально выходит, и до пельменной пять минут. Музыку, вон, целый день крутят.

И точно — от палатки звукозаписи уже разносилось:

Отечественную эстраду я особо не жаловал, но поморщился совсем по иной причине.

— Семён, это ты тут при деле. А я так — торпеда на подхвате.

Рыжий только руками развёл.

— Мы ж растём! Для всех работа найдётся!

Я прекрасно знал, какую именно работу намеревается поручить мне Петрович, и потому промолчал, отправился на очередной обход. Никакой необходимости в этом не было, просто хотел унять накатившую вдруг злость.

Петрович, сука такая! Терпеть ненавижу! Гуревича ему подавай!

А провалю поручение — очередной долг навесят. И тогда перед предельно простым выбором поставят: либо под молотки, либо в штатные убийцы.

На крючок он меня подцепил, сука!

Ну ничего, ещё посмотрим, кто будет смеяться последним. Точнее даже — кто будет, а кого — нет.

Прошёлся пару раз туда-обратно, постоял у киоска звукозаписи, почитал названия на уложенных одна на другую кассетах, купил в киоске мятную жвачку и шоколадку. Но есть не стал, решил не перебивать аппетит. Огляделся, похромал обратно к нашему навесу.

Рыжий особой загруженностью похвастаться не мог и взялся разгадывать кроссворд, а при моём возвращении тут же отложил его и достал колоду карт.

— В очко?

Сыграли. Потом Семён выкупил сразу три ваучера у мужичка в потёртом плаще и фетровой шляпе, а немного погодя золотое обручальное кольцо у пропитого вида тётки.

— День не зря прошёл! — объявил он, и мы оставили блошиный рынок на молодых, а сами сходили пообедать в столовую. Была половина первого.

До двух дня ничего особо запоминающегося не случилось. Больше скучал и точно бы задремал, если б не прохладный ветерок. Только раз напрягся, когда к лотку подвалили три крепких парня, но те просто принесли на продажу пару колец, перстенёк и серьги — все золотые.

Рыжий плоскогубцами сноровисто выломал прозрачные камушки, взвесил изуродованные украшения на аптечных весах и отсчитал деньги. Всё это время я стоял, готовый вмешаться, и даже Стёпу подозвал, но — обошлось.

Остаток смены просидел под навесом. И с хмурого неба накрапывать начало, и ногу ощутимо ломило. А в два часа меня сменил Гарик, тогда уже поехал домой. Побрился, позвонил Зинке, а когда та поднялась, обнял и поцеловал.

— Только не приставай сегодня, — попросила девчонка, отстранившись, и пожаловалась: — С утра живот болит.

Не могу сказать, будто совсем уж не расстроился такому повороту событий, но и как серпом по известному месту неожиданное известие не резануло. Куда больше встревожили чуть осунувшееся лицо и припухшие глаза подруги.