Сергей Самаров: Полигон для интеллекта

Откуда-то из-за двери вдруг послышались голоса, и звучали они спокойно. Это говорило о том, что не все так плохо, что его группа все-таки не пришла. Может быть, пыталась найти командира, но не смогла. На какое-то мгновение ему даже стало обидно и он почувствовал себя брошенным, но тут же отогнал эту мысль, понимая, что для бойцов его группы это лучший выход.

Разговор за дверью завершился громким смехом. Дверь открылась, и вошел улыбающийся Сулейман. У Салмана мелькнула вдруг мысль, что Лесничий сумел дозвониться генералу и тот каким-то способом определил информатора, через которого и прогнал «дезу».

Он сел, посмотрел брату в глаза и понял, что надеется напрасно.

— Мне позвонили… — сообщил Сулейман. — И теперь я знаю, что ты прибыл сюда со своей группой для уничтожения своих соотечественников. Наших с тобой соотечественников. Наверное, и меня тоже хотел уничтожить… Что ж, ты уничтожил многих…

— Еще больше я спас, — хмуро ответил Салман. — Женщин, детей, стариков, которых ты и тебе подобные хотели бы убить и планировали сделать это в будущем. Но теперь уже не получится…

— И у тебя больше не получится никого уничтожить. Ни у тебя, ни у твоих людей. Я послал за ними. Их уже, наверное, повязали и везут сюда.

— А если их не застанут на месте? — спросил Салман, не надеясь на собственное спасение, но надеясь хотя бы на спасение своей группы. — Они могли пойти со всеми в наступление. И сейчас сидят где-нибудь в бывшем сирийском окопе…

— Что им делать в наступлении? У них другая задача! Я знаю поименно всех, кто с тобой отправился. Мне список продиктовали. Подождем пару минут. Я хочу, чтобы ты увидел, как твои люди будут плавать в своей крови. Надеюсь доставить тебе такое удовольствие. А потом… Ну, как ты будешь в луже своей крови плавать, ты уже не сможешь увидеть. А фотографию твоей отрезанной головы я пошлю твоей жене и детям… Пусть полюбуются…

— Я сожалею, что не сумел тебя уничтожить, — процедил Салман и бессильно опустил голову.

— А ты знал, что я здесь? — усмехнулся Сулейман, но в голосе его прозвучало беспокойство. Он, видимо, надеялся, что очень хорошо прячется от правосудия.

— Не знал, к сожалению, иначе не назвался бы твоим именем.

— Тоже верно… — Сулейман успокоился и даже самодовольно улыбнулся. — Скоро здесь будут сирийцы, вот пусть они твоих безголовых парней и похоронят. А твое тело я вывезу сам и похороню. Все-таки ты родной мне человек. Хотя бы по крови, если не по духу. И даже твою отрезанную голову похороню вместе с телом. Обещаю. Слышишь, двигатели шумят? Машины едут. Это твоих парней сюда везут. Готовься их встретить…

— Сегодня ночью здесь много машин проезжало…

— Это было в начале ночи. Когда к наступлению готовились, разные машины шастали в штаб и из штаба. Сейчас все удирают, как могут. А на машине удирать лучше. Но мои машины не удирают. Они еще меня заберут и твое тело. Но сначала я твоих парней убью на твоих глазах. Ты их сюда привел, ты и чувствуй за них ответственность. С этой мыслью умрешь и сам.

— Я не совсем понял тебя. Кто удирает? Откуда здесь появятся сирийцы? О чем ты говоришь?

— Наше наступление закончилось нашим позорным разгромом. И ты, наверное, приложил к этому руку. Можешь гордиться. Но тебя они спасти не успеют. Слышишь, машины остановились…

— Они остановились далеко.

— Просто сюда трудно подъехать, потому и встали в стороне. Водители не решаются давить штабные палатки. Их еще не все покинули. Пока сам начальник штаба не уехал, многие уехать не решаются. Ждут, когда побежит аль-Завагани. А он ждет моего прихода…

С улицы раздалась короткая автоматная очередь. Даже не в три, а в два патрона. Так стреляют обычно спецы. Или кто-то начал стрелять, но его остановила встречная пуля.

Сулейман повернул голову в сторону двух часовых, которые все еще оставались в землянке.

— Что там такое? Посмотрите!

Оба бросились выполнять приказание Сулеймана, но отлетели от двери, словно лбами в нее ударились. Сулейман не видел, что произошло, но Салману, стоящему к двери лицом, видно было хорошо, и он сразу узнал высокую, под два метра, фигуру заместителя боевой группы «волкодавов» Виктора Иващенко, который встретил бегущих навстречу часовых классической боксерской «двойкой». Удары были звучные и резкие, отработанные.

На звук этих ударов и среагировал Сулейман. Он все еще пытался соблюсти свою величественность и повернул высокомерную голову в сторону двери, одновременно положив руку на кобуру пистолета. Но тут же показал свою профессиональную подготовку спецназовца и Салман. Его руки все еще были в наручниках, он пошире расставил локти, обеими руками обхватил шею брата так, что сами наручники стали петлей на горле, и резко дернул на себя. Сулейману было уже не до кобуры с пистолетом, он пытался вцепиться в наручники и оторвать их от горла, но для этого требовалось пропустить под металл пальцы, а Салман не позволял ему этого сделать. Сулейман бился в удушье, но все же попытался нанести удар локтем в печень брату. Первый удар был неточным, а второй вообще не получился, потому что скакнул вперед Иващенко и одним тяжеленным ударом в корпус согнул Сулеймана пополам. В землянку уже ворвались еще пятеро «волкодавов» и трое помощников Салмана.