Сергей Самаров - Бородатая банда

Но и я уже дал команду:

— Елфимов! Человек из «Ауди», который целиком арбуз проглотил… Обеспечь…

Младший сержант ответил мне выстрелом, который снес толстому голову. Тем не менее бандиты успели залечь за полотно дороги и стали практически невидимыми в утреннем сумраке.

Но это они так думали. Моим солдатам достаточно было того, что бандиты предпочитали ставить на дорогу локти и класть на них голову. Этого хватало для прицельной стрельбы через оптический прицел.

— Лысаков! Что тянешь? — спросил я старшего сержанта.

Он тут же отозвался выстрелом из гранатомета, который подбросил и опрокинул на бок один из внедорожников. Машина сразу загорелась, подсвечивая дорогу и головы бандитов. Но взрыва не последовало. Видимо, машина работала на солярке, а дизеля всегда неохотно взрываются, предпочитая просто сгореть.

И только после этого старший сержант ответил:

— По машинам стрелять — какой смысл? А так в бандитов попасть сложно было. Нужно гранату на дорожное полотно положить. А мне высоты позиции не хватает. Вот и осматриваюсь, где горку подходящую найти.

— Может, еще вертолет попросишь! Ларионов! — позвал я огнеметчика, молодого солдата срочной службы, еще, по сути дела, всерьез необстрелянного и малоопытного. — Сможешь что-то сделать?

— Тоже, если только в машину. Но огонь, я предполагаю, растечется по обочинам. Я попробую. Пятьдесят метров дороги, если растечется, гарантированно вычистит.

Я прикинул взглядом. Цепь бандитов растянулась метров на восемьдесят.

— Пробуй… Метров двадцать пять от края колонны возьми.

Огнемет ухнул, как пьяный филин. И сразу ярким белым светом загорелась дорога. Облако пламени полыхнуло в две стороны. Едва пламя спало, стало видно, как горят пять машин. Бандитских голов над дорогой в этой стороне видно не было.

— Остальных добивай…

— У меня последний контейнер.

Я и без того знал, что комплект огнеметчика состоит всего из двух контейнеров.

— Добивай…

Переставить механизм пуска и прицеливания на новый контейнер — дело нескольких секунд. Огнемет выстрелил, подбросив пикап в воздух и уложив его на крышу кабины. И тут же огненное облако растеклось по дороге и вокруг нее. Термобарический заряд огнемета тем хорош, что пламя «протекает» в окопы и блиндажи, в негерметичную технику, в том числе бронированную, и за считаные секунды все там выжигает.

— Мог там кто-то в живых остаться? — по связи спросил сержант Корнелазов.

— Какая температура в финской бане? — спросил вместо ответа рядовой Ларионов.

— Я слышал как-то, что на чемпионате мира по парению в финской бане два претендента оставались. При температуре сто двадцать пять градусов один потерял сознание. Второй стал победителем.

— А здесь на открытом месте температура восемьсот градусов. Глаза за секунду выкипают, — объяснил огнеметчик, после чего его вырвало. Микрофон отчетливо донес характерные звуки. Молодой солдат не привык еще к окружающей его смерти. Да еще такой жуткой. И хотя он старался говорить, как бывалый вояка, нутро его все же не выдержало.

Со мной после первого боя, кстати, такая же история была. Тогда я увидел, что ладони мои полностью покрыты чужой, еще горячей кровью, в которую я нечаянно погрузил руки, поскользнувшись, свалившись не на землю, а на грудь убитого бандита. Осуждать солдата я не мог. Более того, я даже слегка завидовал ему. Смотреть на смерть, не чувствуя чужой боли — дело привычки. И хорошо, когда человек такой привычки не имеет…

Я поднял бинокль. Посмотрел на дорогу. Горели все машины, и пользоваться биноклем было вовсе не обязательно. Вернее, не обязательно было пользоваться тепловизором, потому что при этом все поле зрения покрывалось красным цветом теплового свечения. Видимо, в отсутствие ветра жар в воздухе над дорогой стоял сильный.

Пришлось тепловизор выключить, света хватало и для простого просмотра. Все горящие автомобили уже лишились резины. Она за несколько секунд успела расплавиться, колесные диски глубоко врезались в мягкий от огня асфальт. Наверное, сейчас по дороге невозможно ни пройти, ни проехать.

Я глянул на часы. До прилета вертолетов у нас еще есть время. Можно было пять минут подождать и только потом посмотреть на дорогу и хотя бы переписать номера автомобилей. Их, наверное, можно было различить и на сгоревших машинах.

Веревка, привязанная к моему поясу, натянулась. Я опустил бинокль и обернулся. Пленник намеренно натянул веревку, привлекая мое внимание.