Сергей Самаров - Ошибка ликвидатора

— Моего кота тоже Василием зовут, — заявил я.

— И моего, — вставил слово старший лейтенант Логунов.

— А твоего? — спросил я у Аграриева.

— У меня его нет. Я их вообще не люблю. Да и кошек не больше.

— Ты их просто готовить не умеешь, — пошутил я. — Поехали, что ли?

— У вас же груз? — спросил капитан-десантник.

— Да. Причем тяжелый.

— Тогда я договорюсь, чтобы вас на вашей машине пропустили. За мной поедете.

Капитан сбегал на КПП, и солдат-десантник открыл ворота.

Самолет «Dassault Falcon 7X», как оказалось, находился на самой дальней стоянке. Нас встретила уже другая стюардесса, столь же приветливая, как и прежняя, хотя не такая высокая и стройная.

Пилоты, как и при первом полете, из кабины не высовывались. Я понял, что их так инструктируют. Военных разведчиков лучше не видеть, не знать в лицо. Это закон. А уж бойцов «сектора Эль» тем более.

Если полет в Москву я начинал с того, что улегся отоспаться, то теперь решил обойтись без этого, хотя не смыкал глаз прошлую ночь. Я не отказался от ужина, предложенного нам сразу после взлета, хотя никогда не любил еду из микроволновой печи и даже не разрешил в свое время жене покупать ее. Но при моей неприхотливости и малой разборчивости я, как говорят у нас в спецназе, мог бы и землей из-под ног питаться, поэтому остался доволен.

Единственное, от чего я категорически отказался, так это от газированных сладких напитков. Так же поступили и оба старших лейтенанта.

— Если бы чай покрепче…

— У нас только зеленый, — посетовала бортпроводница. — Пилоты другого не пьют, поэтому и держим.

— Это как раз то, что нужно, — заявил я.

Я не раз видел, как незнающие люди заваривают зеленый чай кипящей водой. Делать этого нельзя ни в коем случае. Вода должна быть просто очень горячей.

Я объяснил это стюардессе. Она согласно кивнула и скоро принесла нам на стол большой заварочный чайник с зеленым чаем и три пиалы. Мы пили чай и дружно потели, словно сидели в чайхане.

Так, за чаепитием, мы и не заметили, как прошел час с лишним. Борт оказался на месте намного быстрее, чем я летел от Моздока до Москвы. При посадке я снова не услышал требования пристегнуть ремни.

В Моздоке уже стремительно темнело. В иллюминаторы мы видели, как нырнули во мрак со светлого участка неба. Вскоре нам навстречу побежали огни взлетно-посадочной полосы. Самолет зарулил на стоянку и замер среди своих военно-транспортных собратьев.

Вскоре за нами подошла машина. Это был опять «УАЗ», только теперь уже «буханка», обладающая большей вместимостью.

С машиной прибыли прапорщик и три солдата, которые и занялись разгрузкой всего того, что мы привезли с собой. Эмблемы военной разведки на их рукавах давали надежду на то, что эти парни прежде видели гранатомет. Они не будут бросаться друг в друга рюкзаками с выстрелами для него. Никто не пожелает ударить приятеля по голове кейсом со снайперской винтовкой.

Тем не менее я, как командиру и положено, предпочел проследить за процессом разгрузки. Ничего не было забыто. Люк закрылся, самолет замер на стоянке с выключенными двигателями.

Ему предстояло стоять здесь до нашего возвращения с гор, чтобы унести нас назад, в Москву. Если вдруг мы навсегда останемся там, то он улетит отсюда без нас, когда такой приказ поступит из столицы.

Мы сели в машину сразу после окончания погрузки. «УАЗ» лихо рванул с места и поехал не в сторону КПП, а к воротам, ведущим в городок бригады военной разведки. Там он проскочил между несколькими зданиями, в которых я опытным взглядом командира роты без труда определил солдатские казармы, и остановился у одноэтажного дома.

— Это наша гостиница. Приказано разместить вас здесь, товарищи офицеры, — сказал нам прапорщик.

Размещение в гостинице обычно предполагает предъявление паспортов и какую-то временную регистрацию. Мне это, естественно, не понравилось. Я никак не желал официально светиться где бы то ни было, даже в армейских документах. Но прапорщик провел нас в комнаты мимо солдата-дневального. Никакого администрирования, кажется, не предвиделось. Такое в военных гостиницах бывает, особенно в тех, которые имеют отношение к разведке.

Комнату нам выделили одну на троих. В ней стояли четыре кровати, но прапорщик в ответ на мой вопрос чуть ли не клятвенно пообещал, что никого к нам подселять не будут. Дескать, сегодня уже никто больше приехать не должен, а вы всего на одну ночь здесь обосновались.