Александр Бушков - Волк прыгнул

— Мы люди недоверчивые, — сказал Данил.

Присел на корточки, расстегнул сумку, покопался: груды вырезок из газет, на русском, на рутенском, на парочке иностранных, ксерокопии каких-то бумаг, фотографии, рукописи, разномастные книжонки… Действительно, хлам.

— Извините, — сказал он, выпрямляясь. — Я человек аполитичный, как уже говорилось, но не хочу, чтобы Оксанку во что-нибудь этакое ненароком впутали…

— Вы это называете «впутали»?

— Ох, не надо дискуссий, — поморщился Данил. — У вас своя жизнь, у нее своя…

— Но ты можешь это сохранить? Оксана?

— Да сохраню, сохраню, — досадливо заверила Оксана. — Что это ты вдруг решила расстаться с бесценными сокровищами?

— Просто я не знаю, что со мной будет послезавтра, — заявила Катя тоном ребенка, которому велели хранить секрет, но его так и распирает от желания поделиться со всем белым светом.

Видимо, то же сравнение пришло в голову и Оксане, она, переглянувшись с Данилом, безразличным тоном подначила:

— Катюша, какие ты глупости говоришь…

— Это не глупости.

— Ой, снова пошли роковые тайны, черные маски… Кать, тебе не надоело мистифицировать парочку уставших, вымотанных любовников?

— Я тебя не мистифицирую… — она вот-вот готова была дозреть. И, наконец, решилась:

— Послезавтра, на празднике, будет наша демонстрация…

— Тоже мне секрет, — фыркнула Оксана. — Весь город знает…

— Подожди, — заявила Катя, задрав голову с видом некоего гордого превосходства. — Сейчас объясню…

Она взяла с полочки под зеркалом свою сумочку… Молниеносно выбросив руку, Данил без труда отобрал у нее тяжелый револьвер с коротким стволом.

Привычно осмотрел, отвел большим пальцем рубчатый язычок стопора и выщелкнул барабан.

Ерунда. Газовый «Агент», заряженный холостыми патронами.

— Отдайте, вы!

— Пожалуйста, — Данил без колебаний протянул ей игрушку рукоятью вперед. — Только не вздумайте бабахать в квартире, соседи вмиг проснутся, сгоряча милицию позовут…

— Дорогой пан коммерсант, я еще не сошла с ума, — торжественно заверила Катя, пряча револьвер в сумочку. — Так вот, Оксана, мне достали пропуск на площадь. Там будет много иностранных журналистов, на сей раз им замолчать ничего не удастся…

— Ах, вот оно что… — догадался Данил. — А смысл? Ну, бабахнете в двух шагах от Батьки…

— Держите вашу иронию при себе, — отрезала Катя. — Я прекрасно понимаю, что вам этого не понять… Но внимание свободной прессы к этому событию как раз и сделает все не напрасным. Мы еще раз напомним о политзаключенных…

Она выпрямилась, глаза горели нездоровым воодушевлением. «Ах ты, Раймонда Дьен доморощенная, — ласково подумал Данил. — Так и видятся тебе уже заголовочки европейских газет… Вот только ты и знать не знаешь, сколько мадемуазель Раймонда в свое время получила денежек от нашего КГБ за свой, в общем, абсолютно безопасный прыжок на рельсы… Да и растолкуй тебе, все равно не поверишь. Ну, в конце концов, Софа Перовская и Маруся Спиридонова, как и ты, старались исключительно идеи ради… что их для меня от этого не делает более привлекательными. Лучше уж Раймонда, с той, по крайней мере, все ясно: получила денежки — и честно их отработала, не пудря себе мозги идеологией…»

— Могу вас заверить: если вы решите меня выдать, это ничего не изменит…

— Да бросьте, — сказал Данил. — Только мы с Оксанкой и мечтали вас выдать… Никогда не мешал взрослым людям делать то, что им хочется.

Удачи…

Она произнесла на полтона ниже:

— Может, вы и в самом деле человек не окончательно пропащий…

— Да мне и самому так кажется, — сказал Данил. — Иногда.

Пламенная революционерка снизошла до того, что посмотрела на него почти что благосклонно. Произнесла все с тем же оттенком жертвенной гордости:

— Я на тебя полагаюсь, Оксана… И на вас. Сбереги архив, если что… До свиданья.

Повернулась и вышла, бережно придерживая висящую на плече сумочку.

Встретив взгляд Оксаны, Данил покривил губы:

— Что тут скажешь и что тут сделаешь…

— Ведь посадят дуру. Как пить дать. Даже не нужно особенно изощряться с беззакониями, есть конкретные статьи…

— Ну, давай настучим, — сказал Данил. — Поищем в справочнике номер дежурного, позвоним… Только если ее послезавтра и остановят, через неделю выкинет что-нибудь почище.

— Это верно. В конце концов, каждый человек сам за себя отвечает…Оксана подошла почти вплотную, но, сморщив нос, непроизвольно отпрянула, виновато улыбнулась. — Вид у тебя… Помоешься?