Владимир Колычев - Наезд по понятиям

– Я бы на вашем месте покаялся, гражданка Светлова, – продолжал он нагнетать обстановку. – В нашем случае чистосердечное признание – единственное для вас спасение… Насколько я знаю, вы в положении и ждете ребенка?

– Да.

– Суд учтет и это… Получите три-четыре года, не больше…

– Что три-четыре года?

– Это срок такой. В исправительно-трудовой колонии вы проведете всего три года. Поверьте, это не так уж и много… Но если вы будете упрямиться, вас ждет пятнадцать лет тюрьмы. И это еще не самое страшное. За убийство законом предусмотрена высшая мера наказания…

Внутренний холод пробирал до костей – Ксюша тряслась как в лихорадке. Она понимала, что ей всерьез придется отвечать за то, чего она не совершала. Пятнадцать лет тюрьмы. Или расстрел… Ей казалось, что она сходит с ума.

Она не заметила, как Кургузов свернул с дороги, заехал в какой-то лесок. Остановил машину. Повернулся к ней. В глазах похотливый блеск, на губах пакостная улыбка.

– Есть еще одна версия – сказал он. – Никаких признаний, никакого суда. Во всяком случае для тебя… Мне почему-то кажется, что Ветрякова убил его родной дядя…

– Кто?! Дядя Леша? – Ксюша смотрела на следователя как на чокнутого.

У нее просто не хватало сил, чтобы покрутить пальцем у виска.

– Ну да, а что, очень даже может быть…

– Но ведь он же его не убивал?

– Ну, все может быть… Только мы сделаем так, будто это он его убил. Его посадят, а ты будешь гулять на свободе…

Ксюша решила, что это была провокация со стороны Кургузова. Он проверял ее на вшивость. Сейчас она согласится свалить все на дядю Лешу. И свалить вину не с чужих, а со своих плеч. Если она это сделает, то станет ясно, что убийство Темы – ее рук дело. Но она не станет ничего и ни на кого сваливать. Она подлостью не страдает. В отличие от некоторых…

– За что сажать дядю Лешу? Он никого не убивал, и я тоже…

– Да, но в той машине, на которой ты привезла Ветрякова, найдено охотничье ружье. Из этого ружья его застрелили. И я почему-то уверен, что на ружье остались твои отпечатки пальцев. Ты брала в руки это ружье?

– Брала. Мало того, я из него стреляла. Но не в Тему, а в бандита…

– Вот видишь, ты признаешься, что ты стреляла… А то, что в бандита ты стреляла… Ну кто поверит в эту сказку про бандитов?

– Это не сказка!

– Ну, ты можешь упрямствовать, это твое дело. Но факт остается фактом, есть ружье, из которого убили Ветрякова, есть твои отпечатки пальцев…

– Его убили не из этого ружья. В него стреляли из помпового ружья…

– Из Ветрякова была извлечена пуля шестнадцатого калибра…

– Но у помпового ружья мог быть точно такой же калибр.

– Даже если так, то это ружье было гладкоствольным. А в таком случае пуля очень плохо поддается баллистической экспертизе, и очень трудно будет доказать, что стреляли не из твоего ружья… И вообще, где сейчас то самое помповое ружье, про которое ты говоришь. И где пистолет, из которого ты якобы стреляла?

– Не якобы, а стреляла… А пистолет я бросила, когда брала ружье. И он исчез вместе с трупами… Бандиты даже гильзы с полу собрали, только две штуки остались, ну может, еще где завалялись…

– Утомила ты меня, Светлова, своими сказками. Я с тобой как с человеком разговариваю. Я же говорю, что могу вытащить тебя из беды. Для этого мне нужно немного, всего лишь твое понимание…

Взгляд Кургузова еще больше заволокло похотью. Ксюша поняла, какое понимание ему требуется.

– Пойми, ты еще такая молодая, такая красивая, а тебя ждет тюрьма. Тебе это нужно? – Его рука легла ей на колено.

– Нет, – сбрасывая его руку, мотнула она головой.

– А ведь это может случиться. Ты сядешь, Светлова, надолго сядешь. Если не примешь мою помощь…

Ксюша знала, какую цену она должна заплатить, чтобы снять с себя все обвинения.

Кургузов снова пошел в атаку. Одной рукой обнял ее за плечи, другую положил на ногу в попытке втиснуться в запретную зону. Он собирался взять ее в обмен на свободу.

Она понимала, что дело шито белыми нитками. Нет у него основания брать ее под стражу. Но при этом подлый следователь в состоянии сфабриковать неопровержимые улики ее вины, может посадить ее за решетку всерьез и надолго. И чтобы этого не случилось, она должна раздвинуть ноги. Десять-пятнадцать минут позора и унижения, зато потом свобода…

– Ты же не хочешь сидеть в тюрьме? – спросилподлец.

Он тяжело и часто дышал. Одной рукой жадно лапал ее грудь, второй расстегивал ей джинсы.