Владимир Колычев - Тюрьма, зачем сгубила ты меня?

Сизов нуждался в пощаде, но Вика продолжала добивать его. И врачи, как назло, не вмешиваются, чтобы прогнать эту бесовку…

– Я не должна тебе это говорить. Но другие скажут. Ты не так все поймешь…

– Ну что тебе от меня нужно? – в полуобморочном состоянии пробормотал он.

– Я понимаю, что не должна, но… Ты должен знать, что это какой-то злой розыгрыш. Я уверена, что Максима очень жестоко подставили. И если он в чем-то и виновен, то не в убийстве… Не в убийстве твоей Олеси… Не он ее убивал…

– Что?! – вскричал Андрей.

Возмущение и ярость задействовали дремлющий резерв сил. Он открыл глаза, сел на кровати, не опуская ног. Потрясенно вытаращился на Вику.

– Не он убивал?! Мою Олесю?!

– Да, – рассматривая сломанный ноготь на своем пальце, печально подтвердила Вика.

– Ты врешь!.. Олеся сейчас придет, и я… тогда я не знаю, что с тобой сделаю!..

– Сегодня ночью я приехала к вам домой. Милиция там, дверь открыта, Олеся в постели, Максим рядом. Он спал… Понимаешь, он спал… Олеся мертвая, а он спал… Милиция только прибыла. Скажи, откуда она взялась? Кто ее вызвал?

Андрей уже не слышал ее. Хватаясь за лопающуюся от боли голову, он падал куда-то в пропасть. Падал, закручиваясь по спирали… Сознание рухнуло в бездну вместе с ним…

Максим усиленно тер виски, пытаясь пробудиться от затяжного кошмара. Была догадка, что происходящее с ним – не сон, но тогда произошла какая-то катастрофа персонального масштаба, переместившая его в одно из множества параллельных измерений.

Не мог он задушить Олесю подушкой, не мог. Ни в его это правилах убивать женщин. Но следователь ему не верил.

– Бросьте отпираться, Лежнев, – устало, но вместе с тем изнуряюще смотрел на него майор юстиции. – Ваше дело дрянь. Вас взяли на месте преступления, в руках у вас была подушка, посредством которой вы задушили гражданку Кирильчук…

– Это неправда. Я не душил.

– Охотно верю. Охотно верю, что вы не помните, как душили девушку… Сначала вы изнасиловали ее, затем убили, чтобы она не пожаловалась своему… э-э, скажем так, гражданскому мужу. Я лично знаю майора Сизова, он служит в должности начальника оперативной части следственного изолятора. Вы же не глупый человек, Максим Игоревич, вы должны были представлять, что могло ждать вас, окажись вы в тюрьме. Вот вы и попытались скрыть следы преступления. Но не рассчитали своих сил. Много выпили, физическая нагрузка измотала вас, вы заснули…

– Я еще раз повторяю, что этого не могло быть!

– А я еще раз повторяю, что могло. Как вы не можете понять, Лежнев, ваше дело безнадежно, никто, даже самый лучший адвокат, не сможет убедить суд в вашей невиновности. Выход у вас только один – чистосердечное признание. Тогда, возможно, удастся смягчить вашу вину… Можно даже попытаться притянуть за уши статью о неумышленном убийстве. Спали с гражданкой Кирильчук, случайно, во сне, накрыли ее голову подушкой, она задохнулась…

– Может, так все и было, – задумался Максим.

– Ну вот видите! – оживился следователь. – И судья тоже так может подумать. Если, конечно, у вас будет хороший адвокат…

– Да, мне нужен адвокат… Кстати, почему его нет?

– Есть у вас адвокат. Ваша супруга уже позаботилась об этом. Но мы же с вами просто беседуем, Максим Игоревич, без протокола, зачем нам адвокат?

– Я требую адвоката! – встал в позу Максим.

– Будет вам адвокат. Но не здесь, а в следственном изоляторе. Мне по секрету сообщили, что сейчас прибудет машина. На тюремном языке это называется этап. Это я так сказал, в порядке общей информации… Обвинение предъявлено еще вчера, протокол допроса есть, так что желаю удачи. И не смею вас задерживать.

Следователь крикнул конвойного, и тот сопроводил Максима в подвал здания РОВД, где находился изолятор временного содержания. Но в камере он не пробыл и четверти часа. Пять человек арестантов построили во дворе, где их по описи и документам принял прибывший за ними конвой из следственного изолятора.

Лежнев застрял в дверях автозака, как Жихарка в печном проеме. Но если в сказке Баба-Яга не смогла перехитрить шального мальчишку, напротив, сама попала в печь, то в этом случае конвоир огрел Максима по спине дубинкой, и загнал в фургон.

– Не тормози, мужик! – гоготнул нахального вида паренек с подбитым глазом и надорванным ухом. – А то ведь почки ныне в дефиците. Или у тебя заначка есть?

Он говорил так быстро, что Максим смог разобрать лишь последние слова.