Б. Седов - Бандит по особым поручениям

– Что за бычье, в самом деле?! Не умеете в культурном месте отдыхать – ступайте к себе в хлев!

«Я у тебя втора-йя, первую звали Ра-йя…», – пела, улыбаясь Роме, Вика.

– Значит, так, – заключил тот и вынул из кармана спортивных брюк телефон. – Пять… три… Коля, завтра скажешь Майдану, чтобы он к вечеру нашел Хорька. Что за мужик такой? Пятый десяток человеку идет, а ведет себя как тридцать лет назад. К золоту тянет, как магнитом. Что в ломбарде, что на бабах… Восемь… один… – Прижал трубку к уху. – Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, Костин сегодня дежурит? Дежурит? Пригласите, будьте любезны… – Заметив, как один из командированных купил у постоянно слоняющейся по кабаку цветочницы три алых розы и направился к сцене, Рома поморщился, но тут же оживился: – Алло, Леша! Привет! Слушай, у меня к тебе вопрос есть. Мимо тебя сегодня на изумрудной «де-вяточке» никто из ребят спортивного телосложения не проскакивал?.. Останавливал даже?.. Как мило…

Рывком выдернув из другого кармана блокнот, Гул вытянул из него ручку и забегал ею по листку.

– Ага… Марте неон… Откуда?! Из США?! Что ж он так… – Чернила стремительно разукрашивали бумагу причудливой вязью. – В чужой-то стране… У нас только начали отношения налаживаться… Да нет, ничего… Леша, если он обратно ехать будет, ты «отморозь» его минут на двадцать и звякни мне, не сочти за труд, ладно?

Телефон и блокнот вернулись в соответствующие карманы костюма «Adidas» последней модели. Казалось, дремота навсегда покинула крепкое тело авторитета. Он улыбнулся Вике.

Она, держа в руках три розы, поймала эту улыбку и что-то шепнула группе. Через секунду зал огласился ее звонким голосом. Вика опять пела только для Ромы. Для своего Ромы, и ни для кого больше.

– Ой, кто пришел! – расплывшись в улыбке, воскликнул Крот. – И кто бы мог подумать, что он появится здесь и именно в этот час?

Информаторы из стана врага оказались правы: Гарик Халсанов сегодня пришел в ресторан «Садко» отмечать свой тридцать пятый год жизни. И, как водится, не один. Следом за ним в ресторан ввалился десяток кавказцев. Кто они такие, Гулько не интересовало. Если всю «пехоту», что по просторам его страны ходит, поименно помнить, то на остальное памяти не останется.

Рома никакой бумажной статистики не вел. Всю бумагу он разделял на три категории: денежные знаки, туалетная и доверенность на право управления транспортным средством. Во внешних признаках, определяющих национальность граждан, он тоже разбирался слабо. Также плохо разбирался и в цветовой гамме, видя мир лишь в черно-белом изображении.

Гарик Халсанов последние время вел себя вызывающе, полагая, что, если он не попал под первые месяцы «чистки», то это не по причине занятости Гулько, а по какой-то другой. Возможно даже, по причине его, Гарика, величия и бессмертия.

Поэтому шел он к ближайшим столикам с кавказской уверенностью и спокойствием. Справедливости ради нужно заметить, что о присутствии в ресторане, где он собирался праздновать именины, Ромы Гулько он даже не догадывался.

А тот, лукаво ухмыляясь, вынул из кармана колоду красочных пластиковых карт и жестами матерого кагалы стал выкладывать на столе пары, тройки, покеры и вееры. Молниеносным жестом собирал и двумя движениями раздавал на четверых. Собирал и одним жестом раздавал на троих по четыре карты, по пять, по семь… Тасовал между пальцами, раскатывал спиралью и снова собирал. Эта профессиональная игра привлекла внимание сидевших за соседними столиками, и девчонки, осторожно показывая взглядами направление, призывали своих кавалеров полюбоваться вместе с ними.

Мелькания цветного пластика не замечали лишь поглощенные предвкушением праздника азербайджанцы. Гогоча, они заняли три столика и теперь жестами и щелканьем пальцев подзывали к себе всех официантов сразу.

Внезапно в кармане Гула запищал телефон. Он вынул трубку и прижал к уху. – Да?

Покачал головой.

– Хорошо, сейчас пришлю за ним людей.

– Хорек? – справился Крот, разминая под столом кисти рук.

Рома снова покачал головой, только теперь уже отрицательно, созвонился с кем-то и вернул телефон в карман. И только потом повернулся в сторону Халвы и, не глядя на него, задорно крикнул:

– Гарик, здравствуй, дорогой! Каким ветром?

В зале моментально воцарилась тишина, причем такая, что стало слышно, как на кухне шкворчат на сковороде котлеты.