– Еще раз повторяю: ты был тогда не готов, и вероятность того, что ты откажешься от моего предложения, была очень велика.
– А сейчас она разве мала? Насколько понимаю, все здесь зависит лишь от меня. А я что-то не заметил, чтобы очень успел измениться за последнее время?
– Зато изменились обстоятельства, Денис. Если тогда ты еще строго придерживался своих воровских понятий и оставался довольно авторитетным вором, то теперь ты никто. И ты теперь вне воровского закона, – торжественно объявил Арцыбашев. – Вот так, бывший Знахарь! Насколько я знаю, сегодня тебя объявили гадом. [21]
– Ни хрена себе! – только и смог пробормотать я. И лишь чуть отдышавшись, сумел высказать удивление: – И за какие такие провинности? Небезгрешен, конечно, но чего бы я ни выкидывал, на такой приговор это никак не тянуло.
– Тянуло, Денис, – победно улыбнулся Арцыбашев. – Еще как тянуло! Ты скрысил общак!
Вернее, только часть общака, но это неважно. Не мне тебе объяснять, что это ваш воровской положняк: объявлять гадом за такое крысятничество.
Моментально в моей голове выстроилась логичная схема, по которой меня подставили, сосватав мне этот проклятый «Северо-Запад». Арцыбашев идеально использовал ситуацию, сложившуюся в городе в последние недели. Из-за мусорского наезда братве пришлось срочно ныкать общак по частям, и одна из этой частей оказалась как раз в хранилище «Северо-Запада». В то же самое время я оказался отрезанным от блатного мира. Опять же в силу сложившейся ситуации все те, на кого я имел выход, срочно сменили номера своих телефонов, и получилось так, что я не мог связаться ни с кем из воровских, а они не могли связаться со мной – моя старая «симка» была заблокирована. А Конфетка, через которую я надеялся восстановить связь с блатными, вовсе и не была заинтересована в том, чтобы я эту связь восстановил. Еще и лечила мне, сука, что братва сейчас от меня отвернулась: мол, считают, что я, хоть и косвенно, но виноват в том, что лягавые учинили в городе хипеж: «Пережди, Знахарь, пока все немного успокоится». Вот ведь мразь! А я идиот! Слепо верил и ждал.
А Арцыбашев тем временем играл как по нотам. Тонко, прям по-иезуитски, подкинул мне идею насчет ограбления банка. Аккуратно и простенько – так, что если я и начал подозревать в этом какой-то гнусный подтекст, то этого пылу хватило мне ненадолго, лишь до того момента, когда Наталья доходчиво объяснила, откуда у нее в голове взялась эта идея насчет ограбления банка через подвал. Я грешил на предательницу-судьбу, подозревал ее в том, что буквально толкает меня на эту стремную акцию с депозитарием. А на самом деле оказалось, что к этому хранилищу ведут меня буквально за ручку Арцыбашев с Натальей. И уж не знаю, кто еще кроме них.
Что ж, подвели. Подключили к этому делу Конфету, подсунули Сварадзе и Глеба, разыграли передо мной целый спектакль с якобы добыванием чертежей в Метрострое, обсуждением планов проникновения в подвал под «Северо-Западом», покупкой у полупьяного прапора домкрата, перерубанием телефонного кабеля. Да никакой кабель никакой Челентано и не рубил! Вот еще, наносить такой ущерб ГТС! [22]Просто отключили на время сигнализацию в депозитарии, чтобы менты не помешали мне туда залезть, скинуть вниз через проем в перекрытии рюкзак с общаком и тут же оказаться в ловушке, когда Сварадзе опустит домкрат. Приезжайте, милиция, забирайте ворюгу! Покуражьтесь немного над Знахарем. Но только немного, потому что уже очень скоро вам придется передать его ФСБ. Арцыбашеву.
Все у него сложилось попросту идеально, если не принимать в расчет двух моментов. Первый – это то, что я вдруг заартачился, не отдал деньги, и пришлось запирать меня в депозитарии вместе с ними. А второй – то, что я и не подумал сдаваться безропотно мусорам, сумел их переиграть и даже был готов скорее погибнуть, нежели вновь утратить свободу. Пришлось даже валить одного легаша, чтобы, и правда, так не случилось. Впрочем, что значит жизнь какого-то сержанта вневедомственной охраны для генерал-майора Конторы!
– Теперь мне все ясно, – обреченно пробормотал я.
И при этом совершенно необреченно подумал, что еще можно выправить положение. Те четыреста тысяч по какой-то непонятной причине пока еще в этой квартире, и, если сумею сейчас нейтрализовать Арцыбашева и Наталью, я могу попытаться вернуть эти деньги братве. Объясню, как все на самом деле произошло, и мне поверят, что взял общак по незнанке, спишут с меня смертный грех крысятничества. Я опять обрету прежних товарищей. Переделаю рожу. Заживу новой жизнью. У меня все еще будет о'кей!
Читать дальше