Б. Седов - Девушка, мент и бандит

- Вы уверены, что не видели момента выстрела? - переспросила судья, внимательно посмотрев на Валентину.

Но все силы Валентины ушли на то, чтобы твердо солгать, и, ощутив вдруг внезапную слабость, охватившую ее, она тихо ответила дрогнувшим голосом:

- Да. В зале было темно, накурено. Я не уверена…

- Так он целился в пострадавшего или нет? - наседала судья, подавшись вперед.

- Я не знаю, - с мукой в голосе выкрикнула Валентина и разрыдалась.

По залу пронесся тихий ропот, бабульки зашуршали, а со стороны фракции братков донесся тихий смех.

Мокрый, указывая толстым кривым пальцем на запуганную женщину, усмехнулся и громко сказал:

- Да она сквозь свои окуляры вообще ни хрена не видит!

- Требую тишины, - судья изобразила на лице глубокое возмущение и громко постучала по столу костяшками пальцев, - свидетель, можете ли вы со всей уверенностью утверждать, что гражданин Соцкий намеренно стрелял в пианиста на сцене?

- Нет, - сквозь слезы выдохнула бледная администраторша.

- Хорошо, - удовлетворенно кивнула судья. - Вы свободны.

Покопавшись в бумагах, она обратилась к секретарю:

- Пригласите свидетеля Ставрогина.

В зал с независимым видом вошел тот самый мужик, который несколько минут назад насмерть перепугал Валентину, поинтересовавшись здоровьем ее детей.

Братки довольно заулыбались, увидев нужного свидетеля.

Червонец, непринужденно сидевший в своей клетке, приветливо махнул рукой, а мужик подмигнул ему в ответ.

С "галерки", облюбованной судебными бабушками, послышались недовольные голоса. Бабушки почуяли, что крови не будет, а это делало судебный спектакль неинтересным. Если бы дело происходило пару тысяч лет назад на арене Колизея, они, конечно, тут же вскочили бы с мест и стали тыкать большими пальцами в землю, но, во-первых, здесь это было неуместно, а во-вторых - Колизей для них был всего лишь кинотеатром.

Мужчина уверенно занял свидетельское место и начал давать показания. Было видно, что пребывание в зале суда не является для него чем-то из ряда вон выходящим, и он чувствовал себя совершенно в своей тарелке.

- Да… - сказал он, с сочувствием посмотрев на Червонца, - да. Я хорошо запомнил этих музыкантов. Мы пришли отдохнуть, музыку послушать реальную, а на нас наезжать стали. Типа, мы мешаем. Лабухи… музыканты эти, они плохо играли, ерунду какую-то. Они и вообще-то толком играть не умеют. Пианист чуть со стула не падал - пьяный был в стельку. А когда Червонец… гражданин Соцкий попросил его исполнить песню для братвы… для близких друзей - "А мне шконка милей, чем перина…", этот, как его… во - клавишник! Матом покрыл и в ж… задний проход послал, а потом ударить мегафо… микрофоном хотел по жба… по голове. Замахнулся, а Черво… гражданин Соцкий увернулся. У него из кармана ствол… ну, пистолет на пол выпал. Он ствол поднял. Тут его кто-то из лабухов за руку схватил. Он случайно и выстрелил. Ну, и попал…

Судьи, изо всех сил стараясь сохранять на лицах беспристрастное выражение, выслушали все показания свидетелей обвинения и защиты. Показания свидетелей обвинения были путаными, противоречивыми и сомнительными, а у защиты находились новые и новые свидетели, которые абсолютно четко видели, как все было.

Выслушал суд также выступления обвинителя и защитника.

Купленный прокурор предлагал, не сильно, впрочем, настаивая, чтобы Червонца осудить по статье за убийство, совершенное в состоянии аффекта. Мол, заслушанные показания свидетельствуют, что стрелял все же гражданин Соцкий. Но надо отнестись к нему со снисхождением, ведь он разволновался от оскорблений со стороны музыкантов и под непосредственной угрозой физической расправы над ним.

Купленный адвокат, основываясь на тех же показаниях свидетелей, уверял, что случившееся можно квалифицировать не как убийство, а как причинение смерти по неосторожности. И просил о снисхождении к подзащитному, принимая во внимание его хорошее поведение, готовность сотрудничать со следствием, безупречное прошлое и трудное детство.

Со стороны могло показаться, что идет упорная борьба между сторонами, но на деле по обеим статьям срок ограничения или лишения свободы за совершенное деяние не превышал трех лет и допускал возможность условного осуждения.

Поначалу, правда, адвокат, вдохновленный полученной суммой, вообще хотел подвести дело под статью двадцать восьмую о невиновном причинении вреда, но, подумав трезво, решил, что оправдать Червонца полностью все же будет слишком нагло…