Б. Седов - Фарт

По правде говоря, я несколько растерялся, потому что не ждал такой холодной встречи, но это быстро прошло, и, поставив перед Ритой бутыль с вином, я сел напротив и закурил.

– Ты не хочешь налить мне? – поинтересовалась она, поигрывая пуговицей на рубашке в стиле сафари.

– Не-а! – ответил я и налил себе, – раз ты такая гордая, то должна быть способна поухаживать за собой сама. Тут, знаешь ли, демократия, первобытная жизнь, так сказать…

Рита прищурилась и, покачав головой, как бы говоря, ну-ну, налила себе вина, чуть не уронив тяжелую бутыль. Снова утвердив ее на столе, она подняла стакан и посмотрела его на свет.

– Со свиданьицем! – сказал я и, не дожидаясь ее, выпил до дна.

Рита, не сводя с меня глаз, пригубила вино и поморщилась.

– Ну и бормотуха! – сказала она, ставя стакан на стол.

– А мне нравится, – весело сказал я и налил себе еще.

– Хочешь анекдот? – спросил я Риту, болтая вино в стакане.

– Пошлый?

– Почему пошлый? – обиделся я.

– Все твои анекдоты пошлые, грубые и с нецензурными словами.

– Можно подумать, что я с утра до ночи рассказываю тебе анекдоты, в кои веки собрался…

– Ладно, давай свой анекдот, – и она загодя приняла брезгливо-скучающий вид.

– Один хохол спрашивает другого: – Грицько, знаешь, як москали называют пыво? – Як? – Пи-и-во!

– Ну и что?

– А то, что знаешь, как испанцы называют вино? Эль вино!..

Замешательство прошло, и теперь я ощущал себя совершенно нормально и был готов спокойно выносить женские фортели, на которые Рита, похоже, настроилась всерьез.

Залудив второй стакан, я почувствовал, как вино согрело и расслабило меня, и, прикурив очередную сигарету от окурка предыдущей, я выпустил дым в потолок и поинтересовался:

– А ты чего вообще прилетела-то? Дело какое есть или так просто, от скуки?

Рита внимательно посмотрела на меня и сказала:

– Эк тебя разбирает, дорогой.

– Меня разбирает? – искренне удивился я, – ну это уж ты того… Вовсе меня не разбирает. Я просто выпиваю себе и получаю удовольствие. А если кому не нравится, то это его личные проблемы.

– Дело не в выпивке, – сказала она, снова взяв стакан.

– А мне нет дела до того, в чем дело, – тонко и изысканно поиграл я словами, – ты прилетела? Прилетела. Я тебя встретил? Встретил. Вещи в номер отнес? Отнес. Все, свободен.

Я встал и вышел из хижины.

Потянувшись и оглядевшись, я увидел дона Рикардо, который, сидя на завалинке, разговаривал о чем-то с пилотом.

Перед ними стояла бутыль, и в руках они держали полные стаканы.

Я подошел к ним и сказал:

– Салют, камарадас!

Рикардо Альвец улыбнулся и ответил:

– Салют, Тедди! А где ваш стакан?

Я посмотрел на свои пустые руки, потом обернулся и, увидев все так же стоявшую в дверях Кончиту, сказал ей:

– Кончита, куколка, принеси благородному дону стакан, пожалуйста!

Кончита улыбнулась и скрылась в хижине.

Ровно через две секунды она вышла, держа в руке стакан, и протянула его мне.

– Грациа, сеньора!

Альвец захохотал и спросил:

– Откуда мистер Свирски знает испанский?

Я подставил стакан пилоту, который уже наклонял бутыль, и небрежно ответил:

– Ну, такие элементарные слова знает любой уважающий себя человек.

– Тогда я предлагаю выпить за уважающих себя людей, – сказал Альвец.

– Согласен, – ответил я, и мы выпили.

Альвец отер губы и, поставив стакан на землю между ног, сказал:

– Я связывался с нужными людьми и уже получил предварительное согласие.

– Это хорошо, – ответил я, – а еще какие-нибудь новости имеются?

– Другие уважаемые люди, за которых мы только что выпили, еще раз подтвердили, что мистер Тедди Свирски, он же Знакар, весьма уважаемый человек, и на его слово можно положиться.

– Это приятно, – кивнул я, – но все же было бы интересно узнать, что они сказали о количестве товара, суммах денег и сроках сделок. И вообще, кто эти уважаемые люди?

– Вы, Тедди, их не знаете, это я гарантирую. А о тех вещах, которые вы только что перечислили, мы будем говорить…

Он нахмурился, задумавшись, пошевелил губами и объявил:

– Ровно через три дня. В пятницу утром все будет известно.

Я тоже нахмурился, пытаясь вычислить дни недели в обратном порядке, наконец мне это удалось, и я спросил:

– Это значит… Сегодня понедельник, что ли?

– Да, а что? Это имеет какое-нибудь значение?

Я посмотрел на Альвеца и, поняв, что задал идиотский вопрос, рассмеялся:

– Ровно никакого. Здесь, в этих ваших джунглях, многое теряет всякое значение и смысл. А уж дни недели и прочие условности – в первую очередь.