Борис Седов - Кастет. Первый удар

Гоги, не глядя, махнул в сторону кабинета:

— Там, — и, видя, что Леха направился к двери, добавил: — нэ ходы, он мертвый.

Когда Леха повернулся, охранник спросил:

— А ты кто?

— Я приехал из… — начал было рассказывать заготовленную легенду Леха.

— Вах! — перебил его Гоги, махнув рукой. — Тут еще одын прыехал, там стоит.

И указал на стоящего в сторонке представителя московской проституции.

— Иды, там стой!

Но Леха туда не пошел, а остался рядом с Гоги и спросил:

— Мне, вообще-то, девушка нужна, Леной зовут, не знаешь?

— Лэна? Лэна знаю, хороший девушка! Это для тебя ее берегли, к людям не выпускали?

— Да, — честно признался Леха.

— Больная она стала, доктор сказал — в больницу надо…

— Я отвезу, где она?

— Эй, ты кто? Бумага покажи, девушка бери, да!

— Бумагу? Бумагу сейчас покажу!

Леха прошел за его спиной, словно подходя ближе к свету, стал так, чтобы массивное тело охранника закрывало его от других, и вытащил из-за пазухи «бердыш»:

— Такая бумага тебя устроит?

— Эй! — начал было опять Гоги, но замер, уставившись на пистолет.

Рисковал, конечно, Леха, но не очень — будь перед ним боец, плохо бы ему пришлось — Гоги был на голову выше и чуть ли не вдвое тяжелее, но боец никогда бы не позволил незнакомцу зайти себе за спину и уж тем более совать руку за пазуху, а этот грузин позволил. Значит, боевой силой своей он не опасен, но опасен другим — испугался грузин, а испуганный человек может что угодно сотворить — закричать, побежать, наброситься — потому что не владеет он собой, страх им владеет, а у страха мозгов вообще ни хрена нету, страх — он страх и есть.

В коридоре, кроме них, были еще две уборщицы, доктор и два охранника, да еще мужик, из Москвы приехавший.

Уборщицы не в счет, прикидывал Леха, доктор, наверное, тоже. Получается расклад — один к трем, а если мужика считать — к четырем, все равно — неплохо. Охранники без оружия, мужик с доктором, скорей всего, тоже. Нормально получается, нормально, только бы грузин не психанул…

И тут один из охранников спросил:

— Гоги, что у тебя там?

— Пистолет, — ответил Гоги, не сводивший глаз с «бердыша», — балшой!..

Стало тихо, как в кабинете, где лежал мертвый Сахнов.

Уборщицы незаметно просочились в приоткрытую дверь сахновского кабинета, за ними исчез доктор.

Сейчас что-то будет, понял Леха.

И точно, один из охранников бросился к лестнице, в дальний конец коридора. Бежал змейкой, от стены к стене, как герои американских фильмов, думая, что этим убережется от возможной пули, но на таком расстоянии Леха не промахнулся бы, только стрелять он и не думал. В пустом, гулком коридоре пистолетный выстрел прозвучал бы громче полуденной петропавловской пушки и, словно набат, созвал бы в коридор всех обитателей дома.

Ушел, и черт с ним, подумал Леха и резко ткнул стволом «бердыша» в грузинский живот, чуть ниже ребер.

Гоги громко охнул, обдавая Кастета запахом кислого пива и острой кавказской пищи, сложился вдвое и получил удар по затылку. Тело кавказца со звуком большой коровьей лепешки шлепнулось на пол.

Второй охранник засуетился, дергаясь телом то в сторону лестницы, то к кабинетной двери, но увидел направленный на него ствол, замер и зачем-то поднял руки.

Кастет молча показал ему стволом на дверь, где уже скрылись уборщицы и врач. Охранник обрадовался, кивнул головой и, не опуская рук, скрылся за дверью.

Оставался только приезжий москвич, который нравился Лехе все меньше и меньше. Он спокойно стоял у стены и наблюдал за происходящим, и не просто наблюдал, а будто оценивал Лехины действия, как бы приноравливая их к себе, и даже одобрительно кивал головой.

Время уходило катастрофически быстро, вот-вот появится с подмогой беглец-охранник, тогда будет совсем сложно. А мужик стоит себе и никаких действий не предпринимает. Куртка расстегнута, под курткой свитер, оружия не видно, а он стоит так спокойно, будто с головы до ног стволами обвешан.

— Мужик, — спросил Леха, — тебе это надо?

— Нет, — ответил мужик и замолчал. На вопрос он ответил, а больше вроде и сказать ему нечего.

— Уходи, а! — почти жалобно попросил Леха.

— Нет, — снова сказал мужик, — хочешь стрелять — стреляй!

Стрелять Леха не мог, не приучен он был стрелять в безоружного человека, который ему ничего не сделал, не делает и делать вроде не собирается. И мужик приезжий это понимал, поэтому и стоял спокойно и даже улыбался.

— Тогда я пойду, — решил наконец Леха. Он подошел к двери, приоткрыл и позвал негромко: