Борис Седов - Мэр в законе

Итак, трое братков Таганки не пострадали в этой перестрелке вообще. Невредимым был и сам Андрей.

Ладо не повезло на этот раз. Пули над его головой били с такой плотностью, что высунуться из-за деревянного ящика не представлялось никакой возможности. Первое время он еще как-то отстреливался. Потом демонстративно выбросил пустой пистолет на открытое пространство, где они только что разговаривали с Таганцевым.

Андрей спрыгнул с грузовика. Подошел ближе в сопровождении своих братков.

- Иди сюда, Каюр! - приказал Таганка. - Вылезай, давай, не сиди там, как мышь.

Ладо поднял голову, выбрался из-за ящика, медленно пошел навстречу.

- Я не знаю, как там у вас, на Кавказе, - начал говорить Андрей. - А здесь, в России, русские будут решать, как кому жить и чем в этой жизни заниматься. Ты меня понял, Ладо Каюр?

- Понял, - ответил Каюр. - Я тебя понял, Андрей.

И тут в его руке появилась граната "Ф-1". Не долго думая, Ладо вырвал страховочную чеку и, лишь на секунду примерившись, швырнул гранату в Андрея, одновременно отпрыгивая в сторону.

- Таганка! - заорал один из братков. Он же с силой оттолкнул бригадира за высокие штабеля строительных досок, а сам упал на гранату сверху. Раздался взрыв. Кишки пацана вывернуло наизнанку и мелкими кусочками разбросало по всей автостоянке.

Двое других братков метнулись к Ладо. Схватили его за шею и за волосы, грубо подтащили к Таганцеву.

- Напрасно ты так, Каюр, с братвой поступаешь. Нехороший ты человек, Ладо.

Приставив ствол пистолета к переносице Каюра, Таганка нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Пуля пробила вору лобную кость и на выходе из черепной коробки снесла полголовы.

- Не нравится мне все это, - делился, уже дома, Андрей своими мыслями о предложении Харитонова с Настей. - Какого лешего я забыл в Сибири?

Недавно они купили квартиру в центре Москвы, окнами выходящую к Белому Дому. Просьба: не путать с Белым Домом в Вашингтоне. Среди братвы вообще говорят, будто американцы у нас это название слямзили. Все, гады, воруют! Взяли, твари, нашу булку, положили на нее нашу котлету и гамбургером обозвали.

Но мы не об этом.

- Может… Может, не поедем никуда, а? - спросил Таганцев, заглядывая в глаза любимой.

- Андрюша, - она ласково обняла его. - Ты в своем уме - от такой перспективы отказываться!

- Ну, сама посуди, куда мы потащимся? Из Москвы в тмутаракань? И потом, какой из меня мэр города?!

- Нет, давай начнем не с этого, - предложила супруга. - Кто тебе предложил эту должность?

- Они, - Андрей кивнул в сторону окна, за которым был виден Дом Правительства Российской Федерации. По понятным причинам он не посвящал Настю в нюансы своих отношений с полковником госбезопасности Харитоновым.

- Вот! Именно! - воскликнула жена. - Как ты думаешь, люди из правительства знают, что предлагают? И - кому предлагают?

- Сомневаюсь.

- А я не сомневаюсь! Ты себя недооцениваешь.

- Да кто я такой?!

- Ты - талантливый бизнесмен! - она поцеловала его в щеку. - Ты - преуспевающий финансист! - и вновь наградила поцелуем. - Ты - мудрый руководитель! - и опять поцелуй - в губы. Долгий и жаркий. Андрей мысленно благодарил Бога за то, что его милая, юная и хрупкая жена даже не догадывается о том, кто он на самом деле. Все эти годы Таганцев оберегал супругу, скрывая от нее и свое прошлое, и сам факт того, что известен в Москве как лидер преступной группировки. - Ты самый… самый… самый… Ты - единственный и самый лучший мужчина в моей жизни! - слова ее перешли в страстный шепот.

Андрей подхватил жену на руки и понес в спальню.

Кожа ее пахла жасмином, а в огромных синих глазах мерцала нежность. Изящные руки девушки с трепетом ласкали тело Таганцева, а он упивался этими ласками, дорожа каждым глотком, каждой каплей.

Касаясь груди, живота, бедер возлюбленной, Андрей чувствовал, как перехватывает дыхание, как все его существо наполняет всепоглощающий пожар страсти. Впиваясь своими губами в губы женщины, он боялся задохнуться от захлестывающего урагана неукротимого желания овладеть ею.

Третий год пошел, как они жили вместе, а Таганцев каждый раз принимал любовь жены, словно впервые. Вообще как впервые в жизни. Будто и не было до нее других женщин. Точно до нее ничего, ровным счетом ничего не было.

Он целовал ее всю - от пальчиков ног до макушки. Стонал от счастья и тонул в ее объятьях, всецело поглощенный волнами океана плотских наслаждений, какие мужчине может подарить только любимая.

…Простыни были смяты. Подушки и одеяло валялись на полу. Ночной светильник почему-то оказался сброшенным с прикроватной тумбы. Одежда, ставшая совершенно ненужной, раскидана по всей спальне.