Борис Седов - Мстительница

— А где закопал? Глубоко? Грибники не наткнутся? — тем временем продолжала толстуха засыпать Игната вопросами,

— Где закопал? — Он уже почти ничею не соображал. Кружилась башка. Дрожали коленки. Игнат в любой момент был готов грохнуться в обморок. — Где закопал? — с безразличием в голосе переспросил он. — А пес его знает. Свернул с Московского шоссе на какой-то проселок, потом на лесную дорогу. Потом тащил ее километра два на себе от машины. Попроси сейчас найти это место, ни за что не найду.

— И всё-таки быстро ты обернулся, — заметила Света, но в ее голосе Игнат не расслышал ни единого отзвука недоверия. И то слава Богу! — Я думала, что провозишься до утра.

— Просто я очень спешил, — пробормотал Игнат и, наконец добравшись до столь желанной кровати, принялся со всей осторожностью стягивать брюки.

— Расскажи хоть, как ты ее убивал, — пристроилась рядом толстуха. Заплывшие жиром, маленькие глазенки возбужденно блестели. Кровожадности инспектрисы РОНО сейчас позавидовал бы сам Фредди Крюгер. — Задушил?

— Раскроил череп лопатой, — из последних сил простонал Игнат. И взмолился: — Светлана, пожалуйста! Оставь меня на сегодня в покое! Я вымотан до предела! Ты даже не представляешь, насколько всё это оказалось для меня тяжело!

— Я понимаю, — нежно погладила по голове мужа Светлана Петровна. — Ложись, отдыхай. Сейчас я тебе обработаю бровь. Не приведи Господь, заражение.

— И прихвати из аптечки каких-нибудь сонников. Я чувствую, что мне сегодня без них не заснуть.

Эти слова были последними, что той жуткой ночью сумел выжать из себя опустошенный Игнат.

Одной жуткой ночью дело не ограничилось. За ней последовали не менее жуткие дни, недели и месяцы.

Пока не отошли основательно отбитые почки, Игнат почти не поднимался с постели, делая исключения лишь для редких вылазок в туалет, чтобы в очередной раз убедиться, что моча по-прежнему основательно разбавлена кровью и никакого улучшения не наблюдается.

Светлана целыми днями пропадала на работе, поглощенная хлопотами по переводу из района в городскую администрацию. Перспектива сделать резкий скачок в служебной карьере у нее отодвинула в сторону даже заботу о том, как удачнее спустить на тормозах исчезновение девочки, над которой ее гражданский муж год назад оформил опеку. Впрочем, эту заботу толстуха легко переложила на плечи других — многочисленных друзей и знакомых в Пушкинском РУВД, — ограничившись лишь написанием заявления и предоставлением справки о том, что Астафьев Игнат Анатольевич болен и потому в ближайшее время не может явиться в милицию, чтобы дать показания.

— Да и зачем тебе, собственно, нужен именно он, — удивлялась Светлана Петровна, протягивая знакомому следователю медицинскую справку, — если на все вопросы, что ты так мечтаешь задать ему по поводу девочки, с не меньшим успехом готова ответить я? Причем куда более предметно и основательно, потому что Игнат каждый день с утра до ночи был на работе, а воспитанием Тамары, собственно, занималась именно я. Трудный ребенок, склонный к неординарным поступкам. К тому же больной. Тропинка в психиатрическую лечебницу ею протоптана еще год назад. — Толстуха принялась загибать на правой руке пухлые пальцы. — В августе прошлого года попытка самоубийства. С осени она на учете в психдиспансере. Склонность к токсикомании. И, боюсь, что еще и к наркотикам. — Незагнутых пальцев на руке не осталось, а ладонь превратилась в массивный круглый кулак. — К сожалению, о клее «Момент» и каких-то лекарственных капсулах, которые несколько раз находили у Тамары в карманах, мы раньше умалчивали. Сейчас признаю, это было нашей ошибкой. Попробуйте поискать девочку по каким-нибудь наркоманским притонам. А Игната, прошу тебя, пока оставьте в покое. Ему сейчас нелегко. Побег Тамары буквально его подкосил. Гипертонический криз, на который ко всему прочему наложилась межреберная невралгия. Он даже не может подняться с кровати, чтобы доползти до туалета. Пользуется судном.

Произнося этот выразительный монолог в одном из кабинетов Пушкинского РУВД и тряся перед носом следователя медицинской цидулькой о тяжелой болезни, сковавшей Игната Анатольевича Астафьева, Светлана Петровна даже представить себе не могла, что тот действительно болен. И если боль в почках через неделю отпустила, а концентрация крови в моче практически сошла на «нет», то его натянутые, словно гитарные струны, нервы были готовы лопнуть в любой момент.